Читать книгу "Любовь, вне игры. История одного политического самоубийства - Ирина Хакамада"

* * *

Весь следующий день снова шел дождь. Поздно вечером площадь Сан-Марко была погружена в воду, напоминая огражденное галереями небольшое озеро, в котором отражается изящная колокольня.

Мостки-дорожки соединяли между собой знаменитые кафетерии Европы: «Florian», «Lavena», «Quardi»… Здесь, на старых изогнутых стульях, под звуки классической музыки в исполнении духового оркестра, одинокие посетители наслаждались горячим кофе, как когда-то – быть может, даже на этом самом месте – неспешно пили кофе и Байрон, и Хемингуэй.

Резиновые сапоги были у всех – у невозмутимых официантов в безупречных смокингах, у одиноких пар, бредущих по деревянным настилам, у редких в этот час любителей кофе…

Мария и Василий последними покинули закрывающуюся кафешку. Пораженные фантастической красотой, молча брели через площадь. И как будто для них духовой оркестр на прощание заиграл вальс Шостаковича.

Подхваченная музыкой, площадь словно сдвинулась и вдруг закружилась. Раз-два-три, раз-два-три. Отраженные в воде звезды, колонны, купол собора – все подчинилось этому ритму. Хозяева кафе понимающе улыбались, глядя на танцующую в воде пару: мужчину и женщину, не выдержавших напора городских декораций.

Мария закрыла глаза и отдалась ощущению счастья. Мелькали улочки, мансарда, кладбище, антикварный магазин… Что-то темное, покрытое трещинками, надвигалось, постепенно принимая форму зеркала… Звуки вальса смешались с криками, плачем…

Выстрел!

Мария испуганно распахнула глаза.

* * *

…На полу, в луже крови, – распростертое тело. Двое мужчин в масках склонились над ним. У стены – в страхе отпрянувшие люди.

– Зачем? – услышала Мария собственный, разом охрипший, голос. – Это же мирные люди! – Перешла на крик: – Они не виноваты!!!

– Заткнись! – Перед глазами мелькнул автомат. – Заткнись! Никакой паники.

Никого не тронем, если не будут дергаться. Этот – дернулся…

Мария сжала кулаки. Сердце бешено колотило по ребрам. Надо замереть. Не шевелиться. Главное – ничем не выдать свой страх. Нет, не страх даже – панический ужас.

– Хочешь всех спасти – молчи и жди переговоров. – Бас террориста с силой вжимал ее в стену. – Все поняла?

Она кивнула. Все чувства и эмоции хлынули разом и затопили ее: усталость, бешенство, ненависть… Она закрыла глаза, чтобы никто не успел понять, как она ненавидит всех… Себя – за беспомощность. Их – за пролитую кровь…

Часть IVВ поисках Африки

Сегодня, я вижу, особенно

грустен твой взгляд

И руки особенно тонки,

колени обняв.

Послушай: далёко, далёко,

на озере Чад

Изысканный бродит жираф…

Н. Гумилев

Три месяца спустя

Глава 1

– Заседание правительства планируется на восемнадцатое число. – Звонок застал ее в машине. – У нас осталось всего три недели. Вы будете готовы?

«Наконец-то! – почти облегченно вздохнула Мария. – Выходим на финишную прямую!»

Она как раз просматривала почти готовый пакет законов. Идеи, созревшие в головах молодых чиновников, понравились ей давно.

– В ответ на требование президента – провести реформу правительства, – горячился полгода назад молодой человек в модных очках, – старая гвардия, разумеется, выложит на стол пакет законов. Формально, как всегда, все прозвучит красиво. На деле – фикция. Как воровали, так и будут воровать. Функции не перераспределены. Зарплата не меняется. Одним словом, косметический ремонт. Все остается по-старому. В нашем пакете меняются – реально, фундаментально меняются! – правила игры в целом…

Да, правила игры действительно менялись на корню. Удар приходился по трем китам незыблемого мира бюрократии: способ назначений, формирование зарплаты и система стимулирования.

Назначение чиновников предлагалось проводить по результатам открытого конкурса. Огромную кормушку – спецдачи, спецмашины, спецмагазины, спецсанатории и прочие спецблага, ключом к которым является лояльность, – заменить на рыночную зарплату. А ее формирование – поставить в зависимость от эффективности министерства и честности его руководителя. При эффективной работе чиновника такой зарплаты вполне должно хватать и на покупку машины, и на аренду дачи, и на достойное лечение.

– Когда исчезнет система стимулирования подлости, – молодой человек снял очки и посмотрел ей в глаза, – появится система профессиональной конкуренции…

– И молодые профессионалы, – подхватила тогда Мария, – при таком раскладе уничтожат дряхлую бюрократию… Мне нравится! Нет, правда. Вы точно сумеете протолкнуть вашу идею на заседание правительства?

– Мы гарантируем, что будет представлено два пакета законов. Как председатель Комитета по экономической политике Государственной Думы вы поддержите наш и потребуете, чтобы на обсуждение в парламент были выдвинуты оба…

– Да, хорошо. То, что парламент потребует оба, – я тоже гарантирую. И буду работать с оппозицией… может, получится большинство… Но последнее как раз гарантировать не могу…

С того разговора пролетело полгода, и вот – еще чуть-чуть, и они взорвут эту бомбу прямо под носом старой гвардии!

– Да, восемнадцатого. Через три недели. Хорошо. Я готова.

* * *

Воинов замер у окна своего кабинета. Из окна открывался привычный и уже приевшийся вид на брусчатку. Душа звала в лес – к рыбалке, охоте, теплому камину с трескучими поленьями… Но в тяжелом кожаном кресле нервно крутился Егоров.

– Ну, что я тебе говорил! – Он размахивал массивным портсигаром. Воинов прекрасно помнил, как одно время Сашка хвастал и портсигаром, и дарственной на нем надписью. А потом появилась дилемма: то ли портсигар выкинуть, то ли гравировку стереть… Пожадничал Сан Саныч… Ну так кто ж без греха? Только грехи и удерживают равновесие этого мира. – Молодежь готовит пакет реформы правительства…

– И мы готовим…

– Хватит! Ты не хуже меня знаешь: если расклад изменится – мы потеряем все.

– Заладил, как старый сыч: «все-все»… А с чего раскладу меняться? – Воинов оставался спокоен. – Что они могут, молодые твои? Силенок и авторитета мало. Поддержки в народе никакой…

– А вот за этим, Геночка, дело не станет… Ты знаешь, с кем они в публичной, прости господи, сфере работают?

– Ну? – больше по инерции, чем из интереса, полюбопытствовал Геннадий. – Не томи, Саш. Устал я уже от твоей театральщины…

– А работают они с Гордеевой! С той самой Гордеевой, у которой, как ты помнишь, всякие там ценности, а в башке и вовсе переклинило от прогрессивных, мать их, идей! А ведь я предупреждал: давно пора ее тормозить!