Читать книгу "Спиридов был - Нептун - Иван Фирсов"

Урусов, облокотившись о фальшборт, зевая, прислушивался к разговору: «Вроде бы соображает по времени ладно».

— Ну, капитан, пойду я передохну, — сказал он, подойдя к Спиридову.

И только темнота скрыла волнительный румянец на щеках Григория. Впервые он слышал в свой адрес такое вроде бы казенное обращение, но ему казалось, что в душе его что-то перевернулось, и теперь в жизни наступает новая для него пора.

— Не позабудь впередсмотрящего[22]выставить, не ровен час, какой купчишка пьяненький без огней выскочит, — наставительно произнес Урусов, но тут же был несколько ошарашен.

— Вахта сия наряжена, господин капитан второго ранга, еще в сумерки...

В полночь Спиридов отпустил Минина:

— Передохни, Федя, небось умаялся за день.

Едва обозначились утренние сумерки, впередсмотрящий крикнул:

— Справа впереди земля!

Спиридов только что сверялся с картой в каюте, поднял зрительную трубу В утренней дымке, далеко, почти у горизонта темнела полоска земли.

— Должно, Тюлений остров, — зевая, подсказал сзади Минин.

— Он и есть, — согласился Спиридов, — придем на траверз, повернем на чистый зюйд. Следом за ним Чечень-остров обозначен.

В полдень миновали пустынный, поросший зеленым тростником низменный остров Чечень.

Кивнув на видневшиеся вдали склоны предгорья, Урусов пояснил:

— Устье Терека там, а южнее Аграханский залив. Ретрашмент и крепость Святого Креста.

Чем дальше к югу, тем величественнее становились горы; вершины их, опоясанные облаками, кое-где были одеты снежными шапками.

— Природа Дагестана благодатная, но народ здесь своеобычный, нас не особо жалуют. Лезгины и кумыки косятся, а за спиной и кинжалом грозятся.

Спустя два дня начались земли Ширванского ханства. У Дербента горы сплошь закрыли правую часть горизонта.

Следующими на пути, у оконечности Апшерона, лежали острова Святой и Жилой.

— За ними, у подножья гор, столица Ширвана, Баку, — чертил ногтем по карте Урусов, — бухта Удобная, а у ее входа остров Нарген. Государь именовал его так по примеру Балтики. В этом граде мне с государем и генерал-адмиралом Апраксиным быть приходилось. Встречали нас тогда ласково, а нынче По-прежнему склоняются к персам.

К входу в залив Энзели, в юго-восточном закутке Каспия, гекбот «Святая Екатерина» подошел в середине июня.

— Добрая здесь стоянка, — сняв фуражку и вытирая пот со лба, сказал Урусов, — но прежде до нее десять верст по каналу волочиться станем. — Он провел языком по пересохшим губам. — Для нас генерально водой запастись. В Реште ее из колодцев черпают, вонючая она, а до речки верст двадцать. Так или иначе, нам туда, наливаться водой не миновать. Думается, в заливе наши астраханские боты отстаиваются. На первый случай поделятся водой.

Предсказания Урусова оправдались. В заливе у причалов с убранными парусами замерли в полуденной жаре три гекбота, гукор и другие суда.

Урусов пошел с докладом к гарнизонному начальству, а затомившиеся матросы разделись по пояс и начали поднимать из трюма мешки с мукой. Скоро подъехали двухколесные арбы, запряженные буйволами.

Неожиданно у трапа появился Софрон Хитрово, общий знакомец Спиридова и Минина по гардемаринской роте. Он неделю назад пришел на гекботе из Баку.

— Доставили сюда важную персону, — сообщил он доверительно, — генерал-лейтенанта Румянцева.

— Чего он здесь позабыл? — удивился Минин.

— Самый главный от нашего государя, делит землю с персами, межу прокладывает пограничную. Вчерашним днем его экспедиция к Астрабаду направилась.

— Ну, стало, каждому свое, — рассудил Спиридов, пряча голову под растянутый тент на юте, — а светило-то печет здесь неимоверно.

— Покуда терпимо, — почесывая обгоревший нос, улыбнулся Софрон, — а вот после Петрова дня зной нестерпимый заполыхает до конца лета, не продохнешь.

— То ли день сейчас у нас в Кронштадте, — вздохнул Минин, — небось дождичек моросит, благодать, чаи гоняют, наверняка кораблики на рейде томятся...

В разгар лета на пустынном кронштадтском рейде под моросящим дождем сиротливо покачивались два фрегата — «Рафаил» и «Арондель».

Для Балтийской эскадры, как и для всего флота, наступила грустная пора. Еще весной Верховный тайный совет, несмотря на возражения Апраксина, постановил для экономии средств «корабли и фрегаты содержать в таком состоянии, чтоб в случае нужды немедленно могли к походу вооружены быть, провиант же и другие припасы, необходимые для похода, обождать заготовлять».

Решение это по делу было — и ни то и ни се. Корабли томились в гаванях, кое-как оснащенные рангоутом и такелажем, без запасов пороха и провианта. Случись, не дай Бог, внезапное нападение неприятеля, всех бы без особых хлопот перетопили.

Правда, чтобы создать видимость существования флота для соседей, Верховный совет все же разрешил два фрегата послать к Архангельску, а два держать в крейсерстве на Балтике. Для той же цели не прекращали периодически посылать из Кронштадта пакетботы в Любек и Данциг.

Один из них привез известие о кончине в Голштинии дочери Петра I, принцессы Анны Петровны. За ее телом в Киль надо было срочно послать корабли, но только с разрешения Верховного совета.

Вице-адмирал Сиверс тут же запросил Апраксина. Кроме Бредаля посылать было некого, но пунктуальный Сиверс оплошал, сообщил, что контр-адмирал Бредаль поведет отряд под своим флагом. Апраксин, получив запрос из Петербурга, ответил в тот же день, но порядок знал твердо и указал строго по регламенту: «Сего числа получил я из Коллегии адмиралтейской письмо, что против полученного указания из Верховного тайного совета для посылки в Голштинию по взятию тела Ее Высочества государыни цесаревны Анны Петровны приготовлены корабли „Рафаил“ и „Арондаль“. Разъясняю о шаутбенахте Бредале, что ему флагу своего, будучи в походе, иметь не подлежит, понеже по регламенту такому чину флаг иметь велено над 5-ю кораблями, и оный шаутбенахт определен в сей поход не для церемонии...»

Бредаль отправился в Киль с двумя фрегатами, и Кронштадтский рейд опустел совершенно...

За такими событиями обычно зорко наблюдают иностранцы, особенно соседи по морским рубежам.

«Несмотря на ежегодную постройку галер, — отзывался о флоте шведский посланник, — русский галерный флот сильно уменьшается, корабельный же приходит в прямое разорение, потому что старые корабли все гнилы, так что более четырех или пяти кораблей вывести в море нельзя. В адмиралтействах такое неосмотрение, что флот и в три года нельзя привести в прежнее состояние, но об этом никто и не думает. Последние два фрегата ушли за границу».