Читать книгу "Крылья огня - Чарлз Тодд"

– А «Крылья огня» вы читали?

– Да, стихи задевают за живое. Интересно, откуда Оливия Марлоу, старая дева и ваша прихожанка, так много знала о любви?

– Тот же самый вопрос и я не устаю себе задавать. Из мужчин, которые не были ее родственниками, она виделась только с Кормаком. Правда, Стивен уверял, что в «Крыльях огня» речь идет о любви Оливии к нему, младшему брату. Возможно, так оно и есть – Оливия часто удивляла меня своими реакциями. А Стивен всю жизнь был таким мальчиком… таким мужчиной… который всем внушал любовь. Я прощал ему такие грехи, за которые другого бы выпорол. Я внушал себе, что он сирота, растет без отца, еще молод и ничего плохого в виду не имел. Но я любил мальчика, как любил бы собственного сына, за его доброту и внутренний свет. Стивен во многом напоминал Розамунду, а я и к ней питал слабость. – Священник нахмурился. – Может быть, и Оливия тоже видела в Стивене… Розамунду.

Некоторое время священник молча пил сидр. В доме что-то скрипело, дышало и шепталось. Уютные звуки. Потом он сказал:

– А последний сборник, «Люцифер», вы читали?

– Еще нет. – В прошлом году, когда «Люцифер» вышел, Ратлидж лечился в клинике.

– Весьма интересный взгляд на природу зла. Оливия понимала его, как она понимала любовь, войну и тепло жизни. Как священник, я нахожу такую точку зрения… мягко говоря, необычной. Судя по всему, она куда лучше меня разбиралась в темной стороне человеческой натуры. И верила, что Господь мирится со злом, потому что и злу отведена определенная роль в Его замысле. Что есть люди, не способные к добру ни в каком смысле. Потерянные, про́клятые, дети дьявола… как их ни называйте, они существуют среди нас, и их невозможно спасти, потому что они не обладают способностью понять смысл добра. Как будто это качество изъяли из глины, из которой их создавали.

Ратлидж вспомнил о тех делах, которые он вел до войны. И о некоторых поступках, исполненных откровенного зла, которым он был свидетелем во Франции. Он верил в зло и в способность человека быть злым. Во многом именно существование зла оправдывало его работу… В отличие от Смедли он не был уверен в том, что в каждом можно найти что-то хорошее.

Смедли осушил чашку.

– Не хочется думать, что Оливия Марлоу в самом деле была знакома с таким человеком, которого она описывает. Не хочется думать, что и я встречался с ее Люцифером на улицах Боркума, или на проселочных дорогах, или в городке в базарный день. Просто не укладывается в голове.

Ратлидж допил сидр; он почувствовал, как у него закружилась голова. Обычно он неплохо переносил спиртное, но сидр застал его врасплох, когда он был усталый и измученный. К тому же он пил на пустой желудок.

– А вы не думаете, что сама Оливия была способна на такое зло?

Смедли посмотрел на него в упор:

– Должно быть, у вас в Лондоне жизнь намного труднее и ужаснее, чем кажется нам, провинциалам, раз вы задаете мне такой вопрос! Но я не отвечу вам прямо. Я попрошу вас прочитать ее стихи, а уж потом выносить вердикт.

Он встал, сняв плед со своих широких плеч.

– По-моему, теперь я смогу уснуть, – продолжал он, – и очень удивлюсь, если и вы не заснете. А с книгами повремените до утра. Поверьте мне, вы обрадуетесь, если последуете моему совету.

Ратлидж принял его совет вместе с книгами, вернулся в гостиницу, лег в постель и почти сразу же заснул. Перед тем как погрузиться в блаженное забытье, он ощутил первые признаки завтрашней головной боли…

Наутро голова действительно разболелась, правда, Ратлидж так и не понял из-за чего – из-за сидра или недосыпа. Ему как будто помог завтрак и несколько чашек крепчайшего черного кофе. Он сообразил, что сегодня воскресенье и почти все жители Боркума направляются в церковь или отдыхают.

Вдруг Ратлиджу стали безразличны и убийство, и стихи, и даже дело, из-за которого его сюда направили.

Он послал через посыльного записку Рейчел Ашфорд. Хотя он понятия не имел, где она остановилась, решил, что в деревне работает система оповещения куда более действенная, чем связь во время войны. Мальчишка тут же сказал, что знает, где ее найти, и, сунув в карман монету, которую дал ему Ратлидж, опрометью бросился из гостиницы.

Через десять минут он вернулся с ответом и сунул в карман третью монету за утро. Две он получил от джентльмена из Лондона и одну – от дамы.

Ратлидж вскрыл конверт и прочел несколько строчек, написанных внизу его собственной, кое-как нацарапанной просьбы:

«С радостью пойду с вами под парусом. Присоединюсь к вам через двадцать минут. Спросите хозяина гостиницы, можно ли нам взять его лодку. Я знаю, где ее держат».

Поэтому он отправился на поиски хозяина и получил разрешение выйти с миссис Ашфорд на «Веселой красотке». В последний раз Ратлидж ходил под парусом еще до войны, но он имел некоторый опыт и считал – как выяснилось, справедливо, – что у Рейчел опыта еще больше.

Она пришла в туфлях на низком каблуке и брюках, похожих на мужские, туго перетянутых широким поясом. Когда он посмотрел на нее, глаза ее улыбались, но она так и не сказала, надела ли она одежду Питера или позаимствовала у кого-то еще. Они вместе спустились к морю, где стояло несколько яхт и парусных лодок. Ратлидж нес корзинку со съестным – подарок «Трех колоколов», полученный после щедрой взятки кухарке. Рейчел заметила:

– А вы предусмотрительнее, чем я. Я так обрадовалась приглашению сходить под парусом, что о еде даже не подумала. А может, предусмотрительность – типично мужская черта? Питер всегда замечательно добывал продовольствие: объяснил, что научился этому еще в детстве.

Ратлидж рассмеялся:

– В школе Питеру вечно хотелось есть. Я не знал другого мальчика, который так хорошо умел бы устраиваться. Мать посылала ему щедрые посылки – банки консервов, упаковки печенья и галет. Дольше всего обычно сохранялось шотландское песочное печенье. Помню, иногда в его сундуке оно приобретало вкус шерсти, но мы не жаловались. Когда припасы подходили к концу, мы бывали безутешны – до тех пор, пока он не уговаривал еще какого-нибудь одноклассника поделиться с нами.

Они дошли до перевернутых лодок, лежащих на галечном пляже, едва возвышавшемся над кромкой прибоя.

– Вон «Красотка», – показала она на красную посудину, которая выглядела так, словно ее не мешало бы покрасить и заделать швы.

Ратлидж с сомнением посмотрел на суденышко:

– Вы уверены, что она не потонет?

– Не сомневайтесь, – заверила его Рейчел. – Она довольно крепкая. Просто этим летом Траск нечасто на ней выходил. Его сын Фред не вернулся с войны… он служил на флоте. В его корабль попала торпеда в Северной Атлантике. И потом, рыбная ловля в наших краях уже не та. С экономической точки зрения будущее Корнуолла печально. Промысел кончился, а вместе с ним ушла и сардина. Все сейчас жалуются.

Жаловались и чайки, кружившие у них над головами. Рейчел и Ратлидж спустили «Красотку» на воду и забрались внутрь. Рейчел окинула его критическим взглядом.