Читать книгу "Метро 2033. Муос - Захар Петров"

При этом сразу ощущалось по настроению людей и другим мелким приметам, что живут здесь получше, чем на Тракторном. Пролетарская тоже делилась на Верхний и Нижний лагерь, но наверх уходили только в двадцать шесть лет. Благодаря удачному расположению станции между дружественными партизанскими лагерями, на оборону здесь тратилось меньше сил и средств. Основным продуктом питания — картофелем — станцию также обеспечивал Верхний лагерь, но кроме того, предприимчивые и трудолюбивые пролетарцы обустроили под сельское хозяйство один из туннелей. Обнаружив где-то незараженный торф, они засыпали им пути, добавив песок, провели освещение и выращивали тут пшеницу и овощи. Туннель гордо именовался «оранжерея».

Велодрезины остановились на путях. Светлана объяснила молодому дозорному, что за люди пришли с обозом. Он с изумлением и восторгом рассматривал уновцев. Когда гости поднялись на платформу, дозорный попросил их подождать, а сам исчез вместе со Светланой в лабиринте тесных коридоров. Спустя некоторое время они вернулись с местным начальством. Лица пролетарцев выражали нескрываемый интерес и торжественность. Сорокалетний бородатый мужик в некоем подобии униформы обратился к москвичам:

— Лагерь партизан станции Пролетарская рад приветствовать вас. Я капитан милиции Степан Дубчук — замкомандира лагеря по обороне и внутренней безопасности. Светлана сообщила, кто вы и с какими благородными целями прибыли в Муос. Мы рады…

— Да брось ты, Степа. Ты людей в ратушу веди, накорми, а потом уж речи говори, — прервала оратора молодая женщина в очках.

Она сама подошла к прибывшим и стала по-мужски жать им руки, представляясь:

— Экономист Анна Лысенко, просто Аня, очень рада…

Бородатый Степан, немного замявшись, заулыбался и тоже стал пожимать руки москвичам, а некоторых даже обнимать, уж совсем по-простому приговаривая:

— Здравствуйте, братцы, здравствуйте… Господи, неужели ты наши молитвы услышал… Может, что-то изменится… А-а-а?. Может, жизнь наладится теперь…

Весть о прибытии гостей вмиг облетела Пролетарскую. Люди стали подходить, загораживая и без того узкие проходы между многоэтажными строениями, свешивались из окон, высовывались из дверных проемов хижин и мастерских, поднимались на лестницы, чтобы лучше увидеть иногородцев.

Любопытство, надежда, радость, словно пламя, вмиг охватили станцию. Вид крепко сложенных, хорошо экипированных уновцев произвел на местных сильное впечатление. А может, скопившееся в людских сердцах отчаяние заставляло воспринимать приход людей из другого мира как приближающееся спасение. Гул лагеря перерос в громкое ликование. Их приняли здесь, как героев, спасителей, а может, даже как ангелов.

Пока москвичи протискивались в центр станции, они слышали вокруг:

— Бог услышал наши молитвы…

— Вот это мужики, вот это молодцы, это ж надо — с Москвы по туннелям добраться…

— Да дурень ты, по каким туннелям, они на ракете прилетели или как ангелы, по воздуху…

— Теперь кранты и Америке, и ленточникам, и диггерам… Они нас поведут вперед…

— Да чё ленточники — этим бойцам и мутанты с поверхности не страшны, и радиация их не берет — смотри какие здоровенные.

Тем временем москвичи протиснулись к ратуше. Это было выложенное из кирпича сооружение в центре платформы, где располагалась местная администрация.

Светлана спросила у Степана:

— А как дед Талаш?

— Да слабый он стал совсем. Уже почти не ходит. Бодрится, конечно, дед, но долго ли еще протянет? Хотели докторов из Центра привезти, заплатить же им не жалко, сама знаешь… Но Талаш слышать не хочет, говорит, что негоже на деда средства тратить, когда молодые голодают. Говорит, что ему, мол, уже и так давно помирать пора. Последнее время снова в Верхний Лагерь проситься стал…

Радист, который в это время оказался рядом, спросил у Светланы:

— А кто это — Талаш?

— Он… как вам сказать… старейшина всех партизанских лагерей. Он поднял восстание против Америки, освободил народ. Благодаря мудрости Талаша и молитвам отца Тихона мы и живы еще.

Радист решил не вдаваться в подробности и вопрос про Америку отложить на другой раз. Лишь спросил:

— А Талаш — это имя или фамилия?

— Ни то, ни другое. Наверное, вы не знаете — был такой герой у белорусского народа — еще во времена Гражданской войны. У нашего деда много общего с ним. Так и прозвали.

Дехтер и Расанов за Светланой и главой местного Минобороны Степаном поднялись на верх будки, называемой «ратуша». В небольшом чистом помещении за столом сидел высокий худой старик, которого здесь называли дедом Талашом. Даже в Московском метро они не встречали столь старого человека. Ему было, наверное, около ста лет. Дед был сутул, лыс и без бороды. Голова у него тряслась, а глаза были закрыты. Легендарный партизан никак не прореагировал на приход посетителей. На первый взгляд он мог показаться слабоумным. Однако Степан с нескрываемым благоговением, приглушенным голосом обратился к нему:

— Николай Нестерович, посланцы из Москвы, о которых дозорный сообщил с четвертого поста. С ними Светлана — посол с Первомайской. Она письмо от Кирилла Батуры принесла.

Спустя несколько секунд дед Талаш открыл глаза и посмотрел на вошедших. От взгляда старика впечатление о его неадекватности бесследно исчезло. Глаза Талаша были светлы и проницательны. С полминуты он изучал лицо Расанова и маску Дехтера, потом живым довольно высоким голосом сказал:

— Да ходзьце сюды, хлопцы, сядайце.[4]

Дехтер с Расановым, не совсем поняв незнакомую речь, глянули на Батуру. Тот указал им на лавку возле стола, и они послушно уселись напротив Талаша.

Дед обратился к Степану:

— Хай прынясуць нам тое-сёе, ды іншых людзей няхай накормяць, ды сам сядай, пагаварым з людзьмі.[5]

Потом, обращаясь к Дехтеру:

— Знямі маску, я i не такое ў сваім жыцці бачыу.[6]

Не столько по полупонятным словам, сколько интуитивно Дехтер понял просьбу или требование Талаша. Единственное, что ему осталось непонятным, как дед догадался о скрываемом им увечье. Но капитан ничего у него не спросил, а просто молча снял маску.

Тем временем две женщины внесли бутыль с местным самогоном, а также дымящееся вареное мясо, картошку. Светлана, решив не мешать мужской компании, вышла. По команде деда Степан налил полные стаканы себе и гостям. Выпили. Пока закусывали, Талаш продолжал внимательно разглядывать пришедших. Потом неожиданно прервал молчание: