Читать книгу "Белочка во сне и наяву - Дарья Донцова"

Елизарий любил Зою, не хотел разрушать семью. Он много раз помещал жену в разные клиники и в конце концов добился успеха. Молодая женщина перестала прикладываться к бутылке и целых полгода вела правильный образ жизни. Шлыков от радости преподнес церкви, куда ходил молиться к иконе «Неупиваемая чаша», дорогой презент — купил местному священнику праздничную ризу. Вот только зря любимый живописец советской политической элиты ликовал. Зоя просто сменила одну зависимость на другую. Вскоре Елизарий понял: да, супруга теперь не дружит с бутылкой, она увлеклась таблетками.

Глава 14

Последующие годы были посвящены борьбе с наркотиками. Шлыков, успешный модный живописец, имел возможность лечить жену в любой заграничной клинике. Зоя летала в Америку, Швейцарию, Германию, проходила курс реабилитации, возвращалась в Москву, некоторое время не прикасалась к стимуляторам, но потом опять садилась на наркотики, и все начиналось заново. Так длилось не один год. В конце концов Елизарий сдался. Он завел любовницу Фаину, поселил ее в своем доме, но открыто с ней нигде не появлялся, а если кто‑то из приятелей заглядывал к художнику в гости, представлял Фаю своей дальней родственницей, которая помогает вести хозяйство. Да только все поняли, что молодая женщина — гражданская жена живописца, и удивлялись: неужели той приятно обитать под одной крышей с Зоей, которая стала почти сумасшедшей.

Спустя пять лет Фаина родила дочь. На крестины сбежалась куча народа — всем хотелось посмотреть, как же поведет себя Елизарий. Представляете оторопь заклятых друзей художника, когда в соборе они увидели мать с новорожденной, Игоря, самого Шлыкова и… Зою в светлом платье. Законная супруга казалась совершенно нормальной, вела себя адекватно, здраво беседовала с участниками церемонии и, что окончательно ввергло присутствующих в изумление, стала крестной матерью малышки.

Пока священник вопрошал, отрекается ли новорожденная от дьявола, а Зоя старательно повторяла за нее: «Отрекаюсь», — народ перешептывался.

На банкете самозабвенная сплетница Галина Михайловна Андреева с гадкой улыбкой на старческих, намазанных ярко‑фиолетовой помадой губах спросила у законной жены:

— Зоенька, ты в курсе, кто отец очаровательной малышки, дочки… э… дальней родственницы твоего мужа?

Шлыкова без особых эмоций ответила:

— Какой‑то гастарбайтер, то ли таджик, то ли украинец. Прости, Галя, мне подробности неинтересны, без разницы, с кем бедная приживалка спит.

Раздался звон — Фаина, обносившая гостей холодцом и совершенно точно слышавшая слова Зои, уронила фарфоровое блюдо с закуской.

Когда незаконнорожденной очаровательной Варечке исполнился годик, случилась трагедия. Фаина пригласила помыть окна в доме молодую семейную пару. Зоя в тот период находилась в очередном наркотическом угаре, лежала в своей спальне на третьем этаже, а утром ей предстояло улететь в Швейцарию на реабилитацию.

Естественно, мойщикам докладывать о состоянии хозяйки не стали. Их просто предупредили, что на последнем этаже они должны вымыть окна лишь в библиотеке. За наемными рабочими приглядывала верная пожилая домработница Елизария. В какой‑то момент она отлучилась, а мойщик пошел в ванную на второй этаж, чтобы поменять воду в ведре. Никто не знал, что случилось в библиотеке, но когда прислуга вернулась, она обнаружила там Зою, которая хохотала, показывая на пустое окно. Несчастную мойщицу нашли в саду с переломом шеи.

Скольких усилий стоило Елизарию отмазать жену от ареста! Муж погибшей женщины был настроен решительно, на все предложения Шлыкова взять у него компенсацию и не поднимать шума он отвечал:

— Нет. Сумасшедшая баба, убившая мою несчастную Таню, должна сидеть в тюрьме.

Шлыков нанял ораву адвокатов, а также по душам побеседовал со следователем, который занимался этим делом. И в конце концов смерть бедняжки Татьяны была признана результатом несчастного случая.

— Зоя вошла в комнату уже после того, как мойщица, поскользнувшись, упала, — заявил адвокат. — Смеялась она от шока, это истерическая реакция. В тот день у Шлыковой была высокая температура, она подцепила грипп, пила сильный антивирусный препарат, потому выглядела странно. Ни о каком приеме наркотиков речи не идет, Зоя не употребляет стимуляторы. Вот справка из диспансера о том, что она никогда не состояла на учете и не лечилась в московских наркологических клиниках.

Зоя осталась на свободе с незапятнанной биографией, и ее в очередной раз отправили за границу. Поправив здоровье, наркоманка вернулась в Москву и вскоре умерла от сердечного приступа. Не надо осуждать Елизария за то, что тот через неделю после похорон пошел с Фаиной в загс. Он тихо расписался с гражданской женой прямо в день подачи заявления и, вероятно, решил, что теперь‑то будет жить счастливо. И вот — внезапная смерть Игоря.

— Это дело рук Фаины, — завершила рассказ пожилая горничная. — Сначала она Зойку извела, когда поняла, что иначе настоящей хозяйкой в доме не станет, а теперь и от Игорька избавилась. Зачем ей иметь перед глазами постоянное напоминание о первой жене своего супруга? У Файки собственная кровиночка подрастает. Хозяин уже не молод, случись с ним беда, наследство с его сыном делить придется. Так она торопилась от мальчика избавиться, что долго ждать не стала. Зою десять дней как похоронили, а сегодня Игорек умер. Арестуйте Файку! Меня дома не было, когда парень умер, Елизария тоже, вдвоем мачеха с пасынком остались. Утром, когда я уходила, Игоряша здоровый был, веселый. А вернулась — он в гостиной лежит, аквариум разбит, Фаина душ принимает. Я бросилась врачей вызывать, баба из ванной вышла и давай кричать: «О! Умер! Горе!» Теперь говорит, что волосы долго красила, не слышала ничего, не видела, как мальчик скончался. Не верю я ей! Не верю, и все! Не бывает инфарктов у детей!

Рыков‑то знал, что и подросток может умереть от сердечного приступа, но выслушал пожилую домработницу, не перебивая. А после того как тело Игоря увезли в морг, попытался побеседовать с Елизарием. Но тот лишь повторял:

— Гримаса судьбы. Зоя очень любила сына. Она его к себе забрала почти сразу после своей смерти.

Присутствовавший при разговоре врач, близкий друг Шлыкова, не выдержал и воскликнул:

— Елизарий, перестань! Зоя отвратительно относилась и к тебе, и к мальчику. Хватит представлять ее невинным ангелом. Твоя первая жена безобразная алкоголичка, наркоманка, всю жизнь думала лишь о собственных удовольствиях, Игоря растила Анна Семеновна. Понимаю, ты сейчас разбит горем, но попытайся нормально поговорить с полицией. Надо, чтобы представители правопорядка сделали свою работу и уехали. Фаина еле на ногах держится, подумай о ней.

— Зоя была прекрасным человеком, — зарыдал художник.

— Хоть мне‑то это не говори! — вскипел врач. — Забыл, кто ее в поездках сопровождал? Не на шопинг твоя супруга каталась, на детокс‑процедуры летала!

Но Елизарий словно не слышал друга.

— Зоя прекрасная мать, верная жена. Она сейчас в раю. Не могла без Игорька, вот и взяла его к себе. Сама у аквариума скончалась, и мальчик так же ушел. Одна любовь — одна смерть.