Читать книгу "У принцессы век недолог - Наталья Резанова"

Вот не было печали! Оказывается, почтеннейшая публика собралась еще и на проповедь. По счастью, мне не пришлось выспрашивать у своего путеводителя, кто таков сей епископ и чем он привлекателен для публики. Служка продолжал разглагольствовать.

Монсеньор де Кавардак, как выяснилось, предпочел служение церкви блестящей карьере богослова. Но, и покинув стены университета Парлевы, он не оставил научных занятий. Особую известность снискал его труд «О нарочитой болтливости женщин», даже в сокращенном издании насчитывающий 1600 страниц.

Заняв епископскую кафедру в Мове-сюр-Орер, он прославился как проповедник. Сейчас, в силу преклонного возраста, он выступает редко, и ежели решил обратиться к пастве, значит, ожидается что-то исключительное.

Я подумала о том, был ли епископ Кавардак в числе богословов, принимавших участие в достославном диспуте о дамском нижнем белье, но от вопроса воздержалась. Тем паче что служка подвел меня к креслу. Их было лишь несколько по обеим сторонам от прохода. Над двумя самыми значительными возвышался балдахин, и даже северная варварка типа меня могла понять, что они предназначались для монарших особ, буде те окажутся в главном соборе провинции. Остальные кресла были расставлены в соответствии с рангом возможных слушателей, и тут мне оставалось довериться проводнику. Я отпустила его, передав толику денег «на цветы для святой Инстанции», и опустилась в кресло в первом ряду.

Тотчас где-то позади раздалось приглушенное фырканье, и, обернувшись, я увидела, как некая особа, направлявшаяся было к первому ряду, круто повернула назад. Даже не видя ее в лицо, я угадала, что это маркиза де Каданс, – по синим волосам и запаху розового масла. В прошлый раз я указала ей на место. И, в соответствии с этим местом, ей полагалось сидеть позади меня. Похоже, дабы избежать подобного унижения, она готова была покинуть собор и навлечь на себя немилость Благого Сыска. Ох уж мне эти дамские штучки... Остальные дамы, не столь щепетильные, заняли кресла, подобающие им по рангу.

К этому времени и монсеньор де Кавардак поднялся на кафедру. Это был сухонький старичок в роскошном облачении, блеском затмевающим наряды самых знатных мирянок, и со скорбным лицом жертвы простатита.

– Какой прекрасный день для веры! – провозгласил он. – Какой прекрасный день для веры! Братья и сестры мои, какой прекрасный день для веры!

Замечательный зачин, подумала я. Главное, оригинальный. Интересно, еще какие-нибудь слова в этой проповеди будут?

Действительно, едва приступив к проповеди, Кавардак сделал длинную паузу, как будто забыл, о чем собрался говорить. Но оказалось, что это был ораторский прием.

– А разве могут быть ужасные дни для веры? – спросите вы. Таковых нет, но у некоторых людей бывают дни дурные, критические. В такие дни недалеко и до греха, если вы уже не согрешили. Ибо маловеры считают, будто избегнут кары. Святые давно отвернулись от нас, твердят нечестивцы, а Благой Сыск составляют всего лишь люди. Но трепещите, злодеи! Бдит, бдит святая Инстанция, и арбалет ее направлен в лоб грешникам и грешницам. Ибо дошли до нас вести, что святая вновь явилась в опекаемом ею городе, дабы явить пример неотвратимости воздаяния. Вот урок усомнившимся! И не твердите себе: лунные ночи не так часты, а в такие ночи мы из дому не выходим! Возмездие принимает разные обличия, и не всем дано узреть святую Инстанцию воочию, но придет она за вами! Пусть памятуют о том грешные жены, проводящие дни и ночи свои в суетных удовольствиях, искажающие облик, данный им от рождения, белилами, пудрами, мазями, притираниями, лосьонами, кремами, тушью, сурьмой, помадой, тенями, не говоря уж о краске для волос! Взбивающие кудри свои перед зеркалами, не желающие видеть безобразия своих грехов, обнажающие свои плечи и груди, дабы каждый прохожий зрил то, что у порядочных женщин не увидит и супруг, рядящиеся в багряницы вместо власяницы!

Он снова замолчал. Но на сей раз это была не ораторская пауза. И не попытка перевести дух.

По проходу между креслами, стуча каблуками, шла именно такая женщина, какую только что обрисовал епископ. Высокая, пышнотелая, с огненно-рыжими волосами, густо нашпигованными драгоценностями. Бархатный плащ не скрывал обнаженных плеч и платья того цвета, который в Волкодавле обличил бы в ней служительницу Ядреной Фени а здесь был присвоен исключительно высшей знати.

В установившейся тишине она подошла к креслу, установленному рядом с королевским, и опустилась в него. На это имела право только одна женщина в Моветоне – родственница императора, герцогиня Такова-Селяви.

Проповедь возобновилась.

– Но хуже всего те, кто сеют в сердцах семена гнусных суеверий и чужестранных ересей, поклонники ложных богов, каковые суть демоны! О мерзких вероотступниках, проповедующих ересь Края Света, реку я!

– Выкрутился, старый негодяй, – отчетливо произнесла герцогиня. – Впрочем, он всегда выкручивается.

Я посмотрела на нее с интересом. Похоже, насчет краски для волос Кавардак переборщил. Они были рыжими от природы.

Герцогиня также посмотрела на меня. Такой взгляд бывает у людей либо очень проницательных, либо крайне близоруких.

Не обращая внимания на обличения еретиков, раздававшиеся над нашими головами, она произнесла:

– Мы с вами, княгиня, стоим настолько выше обывательских представлений, что не следует дожидаться, пока нас представят друг другу. Ведь это благодаря вашему супругу я вчера не стала вдовой?

– Вас это радует?

На ее лице, белом, как мрамор (не без участия пудры и белил, тут монсеньор был прав), появилась усмешка.

– А вы ожидаете иного ответа, кроме утвердительного?

– Мы все же в храме. Если верить этому почтенному прелату, стоит солгать – придет святая Инстанция и застрелит нас.

– О, святая Инстанция... – улыбка на карминных губах стала шире. – Так вот, мне было бы крайне неприятно потерять моего дорогого мужа. Тем более – при столь глупых обстоятельствах.

– Что ж, сегодня вы можете высказать князю свою благодарность лично. Он здесь... а, кстати, где же он?

Гверна по ту сторону прохода не было. Я даже не заметила, когда он исчез.

– Ох уж эти мужчины, – сказала герцогиня. – Стоит им заскучать – и след их простыл. А нам придется выслушивать до конца всю эту глупейшую проповедь.

Не очень-то она уважает главного местного священнослужителя. Впрочем, отец Батискаф предупреждал о чем-то подобном.

– А герцог присутствует сегодня в храме? – спросила я.

– Нет. Меня сопровождает наш гость из Гран-Ботфорте, граф Равиоли.

Это было уже интересно. Герцогиня – родственница императора, а Гран-Ботфорте с империей то враждует, то ей подчиняется. Там же не единое королевство, на полуострове несколько городов-государств.

– Боюсь, что в Поволчье эта фамилия неизвестна.

– Она и в Шерамуре не слишком известна. Но у него безупречные рекомендательные письма.