Читать книгу "Трактир на Пятницкой - Николай Леонов"

Он шел деревянной походкой, словно манекен, чувствуя на себе насмешливые взгляды прохожих, и сосредоточенно смотрел прямо перед собой. Первыми Пашкиными судьями были папиросники на углу.

Профессиональным взглядом выловив в толпе франтоватую фигуру, пацан моментально оказался рядом и откуда-то из-под локтя скороговоркой выпалил:

– Гражданин-товарищ-барин, папиросы “Люкс”. Угощайтесь.

Пашка остановился, с трудом втиснул руки в карманы модных брюк, и вся его фигура моментально преобразилась и вновь приобрела утерянную свободу.

– Америка! – ахнул пацан и чуть было не рассыпал папиросы. – Ну, даешь! Это класс! – шмурыгая подошвами, прищелкивая языком и издавая другие нечленораздельные звуки, он обежал вокруг Пашки.

– Ну? – спросил Пашка и осторожно провел ладонью по волосам.

– Во даешь, Америка! Теперь ты можешь работать в лучшем ресторане и, если какой-нибудь фраер схватит тебя за руку, можешь спокойно извиниться и сказать, что перепутал карман.

– То-то! – гордо сказал Пашка, купил у парня папирос и двинулся дальше по Пятницкой. Ему было приятно получить такую высокую оценку, но в одном шкет был абсолютно не прав. Работать в этом наряде совершенно невозможно: пиджак подхватывает и сковывает движения, а в карман брюк не то что чужой бумажник – собственная рука еле пролезает. Идти на работу Следует в привычном свободном костюме, который сейчас валяется под кроватью. Но он о работе и думать не может, хотя срывов и не было, но появился страх, и Пашка гонит мысли о том дне, когда надо будет надеть старый костюм и идти к мануфактурной лавке Попова. Пока деньги есть, а там будет видно.

Пашка зашел в кафе, где у него была назначена встреча с Аленкой, сел за самый дальний столик.

Странная девчонка эта Аленка. Накануне Нинка устроила из-за нее скандал и смоталась с каким-то залетным фраером, а Пашка ночевал у маленькой смешной девчонки. Чудеса начались, как только они поднялись по пахнущей котами лестнице и, пробравшись по темному, заставленному сундуками коридору, закрыли за собой дверь ее комнатушки. Пашка разделся, плюхнулся на узкую железную кровать и тут же заснул. Когда он проснулся, было уже светло – часа четыре, наверное. Аленки рядом не было. Пашка оглядел каморку и страшно удивился, увидев девчонку спящей на каком-то тряпье под столом. Он хотел было подняться и перенести ее на кровать, но лень победила, и он снова заснул. Утром Аленка растолкала его и, приложив палец к губам, шепнула:

– Одевайся, Паша. Только, ради бога, тихонько, у нас здесь все-все слышно.

Пашка поднялся заспанный и злой, быстро оделся и, не попрощавшись с негостеприимной хозяйкой, вышел на улицу. Он тихо присвистнул, когда увидел, что только семь часов. Куда же деваться в такую рань? Стоило ругаться из-за нее с Нинкой, чтобы оказаться в таком пиковом положении? Так он и стоял в нерешительности, когда кто-то тронул его за руку и тихо спросил:

– Сердишься?

Аленка прижималась виском к его плечу и заглядывала в глаза.

– Не сердись, Пашенька. У меня нельзя ночевать. Я и пустила-то тебя только потому, что боялась, что с Нинкой уйдешь.

– А где же мы жить будем? – спросил Пашка. – Или каждый день в семь утра на улицу вытряхиваться?

– Паша, – Аленка зажмурила глаза и всхлипнула.

– Брось сейчас же, – сердито сказал Пашка и обнял ее за плечи. Он спросил о ночлеге, так как по опыту знал, что в ближайшие дни с Нинкой помириться не удастся. Но теперь, когда он увидел эти зажмуренные глаза и понял, как расценено его беспокойство, Пашка почувствовал себя таким большим и сильным, что невольно выпрямился, покровительственно погладил Аленку по щеке и сказал:

– Не реви, найдем хату, подумаешь, дело! Будем вместе жить, как люди, чин по чину. Пойдем.

Они купили у лотошницы жареные пирожки, уселись на скамейке пустого сквера и молча жевали, оба потрясенные принятым решением.

Пашке хотелось взглянуть на Аленку. Вчера он в начале вечера нервничал, а потом в пьяном угаре ругался с Нинкой и не рассмотрел девчонку как следует. Но он боялся смутить доверчиво прижавшегося человека, ел пирог и обдумывал создавшееся положение.

Даже здорово, что он развяжется с этой проституткой; конечно, Аленка тоже не бог весть что, но вроде девка душевная. Хату снять надо, хватит валяться по чужим кроватям. Только как же она выглядит, эта Аленка? Не дело Пашке Америке иметь непригожую подружку, засмеять могут. Черт ее разбери, блондинка она или брюнетка?

– Паша, ты о чем думаешь? – спросила Аленка и потерлась щекой о плечо.

Пашка вытер клочком бумаги жирные пальцы и решил пойти на хитрость.

– Аленка, будь другом, – сказал он, – сбегай на угол, купи пачку “Люкса”, – и сунул ей в руку полтинник.

Девчонка вскочила, отряхнула с подола крошки и побежала по дорожке сквера.

“Очень даже ничего”, – решил Пашка, посмотрев на стройную длинноногую фигурку, поднялся и пошел следом.

Он решил начинать новую жизнь солидно, крикнул Аленке, чтобы вернулась, и сказал:

– Идем в торговые ряды, приодеть тебя надо. Но девчонка заупрямилась.

– Нет, – сказала она твердо, – я с тобой не пойду, Паша. Не хочу, чтобы на меня, как на девку, смотрели. Мол, взяли замухрышку напрокат и одевают.

Пашка дал ей пять червонцев и договорился встретиться в двенадцать часов в кафетерии, а сам отправился искать комнату. Он обратился за помощью к пацанам-папиросникам и по их подсказке, как выражаются жулики, вышел сразу в цвет. Комната была в порядке, хозяйка, видно, баба опытная, окинула Пашку оценивающим взглядом, молча дала ключи и даже не спросила задатка. Потом Пашка махнул на все рукой, купил себе новый костюм и отправился в парикмахерскую.

Теперь сидит в кафе, крутит в наманикюренных пальцах папиросу и чувствует себя, как рыба, вытащенная из воды. Аленку он увидел, когда она остановилась рядом и тронула Пашку за плечо. Вернее, он увидел ее, как только она вошла в двери, но узнал только сейчас. Узнал и ошалел: неужели эта краля – Аленка? Затянутая в простенькое полотняное платье, она теребила в руках яркий зонтик и, сдерживая улыбку, покусывала полную губку; ее нежная кожа светилась румянцем. Из-под белой панамы она глядела на Пашку огромными, в пол-лица, глазами.

Пашка вспомнил Серого, встал и поклонился.

– Добрый день, дорогая, – сказал он утробным голосом и гордо оглядел немногочисленных посетителей. – В этой забегаловке мы, конечно, завтракать не будем, – он взял Аленку под руку и повел к выходу.

– Эй! – крикнул Пашка проезжавшему мимо лихачу и вскочил на мягко качнувшуюся подножку.

– Прежде меня пропусти, – прошептала Аленка одними губами и, подобрав юбку, так вошла в пролетку, будто только этим всю жизнь и занималась.

Они чинно уселись рядом, и Пашка сказал монументально-величественной спине извозчика: