Читать книгу "Откровения людоеда - Дэвид Мэдсен"

Единственным змеем в этом полу-Эдеме был Артуро Трогвилл, в убийстве которого, как вы знаете, я теперь обвиняюсь; тем не менее, я сказал вам в начале этих откровений, что не убивал Трогвилла, и я повторяю вам это снова: я не убивал Трогвилла. С другой стороны, вы скоро сами поймете, почему я так его ненавидел, и как безо всякого разумного повода (как мне кажется) он провел жестокую и порочную кампанию против меня и моего искусства; несносная скотина даже последовала за мной в Рим, ни на минуту не давая мне передышки. Я думаю, он был помешанным.

Его первое нападение — изысканное, по сравнению с тем, что он писал обо мне в последующие годы — произошло почти сразу после того, как открылось II Bistro; статья была опубликована в путеводителе по ресторанам «Вне Города». Жак показал его мне.

— Ты знаешь этого Трогвилла? — спросил его я.

— Лично — нет, Маэстро.

— Значит, он никогда не был твоим клиентом, так?

— Благодарю небеса, что он им не был, — сказал Жак, изобразив брезгливую гримасу. — Если бы он был клиентом, то не осмелился бы написать это.

— Выходит, это плохая статья?

— Прочитайте сами. Это то, что англичане называют «порицание с вялой похвалой».

Я прочитал это сам, и мне это не понравилось.

Яйцо — это яйцо — это яйцо

Артуро Трогвилл

Кем себя возомнил этот Орландо Крисп? На самом деле он владелец II Bistro в лондонском Уэст-Энде; действительно, он шеф-повар II Bistro, и, несомненно, талантливый; но кем он себя возомнил? Может быть, поэтом? Или романтическим философом? Автором лирических либретто? По меньшей мере, несомненно, кем-то с претензиями на художественное или литературное призвание, так как претензия была основной особенностью трапезы, которую мы с моей спутницей разделили в вечер открытия II Bistro на прошлой неделе. Господин Жан-Клод Фаллон, как мы все знаем, был типичным середняком, поваром без излишеств и сумасбродства, и его посетители знали, чего ожидать, и никогда не уходили разочарованными: классическая французская кухня с творческой выдержанностью, хорошо приготовленная и очаровательно поданная. Жан-Клод Фаллон был абсолютно надежен. Мы могли бы ожидать, что некоторое время спустя то же самое можно будет сказать об Орландо Криспе.

Поймите меня правильно: мы с моей спутницей получили огромное наслаждение от заказанных блюд, и у меня нет никаких жалоб на обслуживание; однако, я достаточно старомоден, чтобы недолюбливать кулинарную легкомысленность: подобно доблестной Сесилии, опекаемой мисс Призм, когда я вижу лопату, я называю ее лопатой, и более того, когда я ем грибы, я не хочу, чтобы мне говорили, что это «enfants du foret».[110]Я обращаю внимание на эту чудаковатость не из-за сварливости, присущей критику, а именно потому, что это было симптоматикой вечера: претенциозность часто маскировала посредственность. Большая часть предложений мистера Криспа (афишированных как «творение», подобных блюд мы с моей спутницей благоразумно избегали) были основаны на сочетании вкусов и фактур, которые граничили с эксцентричностью — новизна ради новизны, как мне показалось. Или, если вам угодно, претензия.

Однако, как я уже говорил, мы насладились нашей трапезой, и это правда. Мы с моей спутницей для начала выбрали petite bourse froide d’oeuf mollef:[111]оладьи, старомодно свернутые наподобие бумажника, и заполненные холодным яйцом всмятку с удивительно пикантным майонезом. У этого блюда не может быть недостатков, и я бы много отдал, чтобы точно узнать, какие именно специи были добавлены в майонез — моя спутница была убеждена, что он обладает свойствами афродизиака.

В качестве основного блюда я выбрал cöte de boeuf poilee au conflt d’echalotes.[112]

моя единственная жалоба, касающаяся этих вполне соответствующих говяжьих ребрышек, поджаренных на сковородке, заключается в том, что шалот чрезмерно сдобрен карамелью, и на вкус едва не горчит, и имеет неприятную кашеобразную текстуру. Моя спутница, которая не ест мяса, решила попробовать сырное суфле с макаронами и грибами (мистер Крисп назвал его «enfants du foret») и высказалась о нем хорошо; основное качество суфле, естественно, заключается в его легкости, и я должен заявить, что это souffli au fro-mage aux macaronis[113]было нежно, неизменно легким, тесный союз грюйера[114]и макарон был восхитительным. Enfants du foret добавлял некое прикосновение неземного — достаточно утонченного, чтобы не преобладать, но с безошибочным присутствием — необходимая деталь, чтобы скрепить энергию суфле.

Тарталетки с грецким орехом, которые я выбрал себе на десерт, были на разочарование громоздкими, и к ним не был подан десертный соус, который я бы предпочел. Моя спутница заказала oreillon d’abricot meringuüs au coulis de framboise,[115]и сказала мне, что отведала бы их еще пару раз — не столько из-за неотразимого вкуса, сколько из-за умеренного размера порции.

Откровенно говоря, я желаю мистеру Криспу удачи с его рискованным начинанием; в целом, кажется, ресторан производит впечатление правильно сбалансированного заведения, поскольку стремится обеспечить выбор и многообразие, да и цены

приемлемые. Винная карта нечестолюбива, но, повторюсь, что и ее главное достоинство — цена. Но, о, дорогой! — пожалуйста, позвольте нам больше не видеть этой чепухи вроде «детей леса».

Поскольку я заинтересован, как бы то ни было, мистер Крисп может позаботиться о менее фантастичных названиях, перефразируя Гертруду Стайн: яйцо — это яйцо — это яйцо.

— Это еще хуже, чем неуважение, — сказал я.

— Не мучайтесь понапрасну, — прошептал Жак. — Трогвилл — всего лишь один критик из многих.

— Но весьма важный, Жак. И можно подумать, я должен кормить и эту жирную, обвешанную драгоценностями корову, которая была с ним. Его «спутницу». Кто она?

Жак пожал плечами:

— Леди аристократического происхождения. Я понял, что господин Трогвилл испытывает склонность к таким созданиям.

— Он также испытывает склонность к желчи, — сказал я.

— Совсем не то, что вы. Не принимайте это близко к сердцу. Подумайте: сегодня ночью мы представим margrets de canard[116]в предлагаемом на выбор меню. Ваше сознание и сердце должно быть чистым от всех подобных мелочных зол…