Читать книгу "Ромео с большой дороги - Дарья Донцова"

Павел бросился в ту каморку. Но поздно, помочь юной актрисебыло невозможно. Спешно прибывшему доктору осталось лишь констатировать смерть.

Волков избежал следствия. Слуги, как ни странно, обожалибарина и считали, что тот поступил абсолютно правильно, наказав ослушницу. Водин голос они твердили местному уряднику: [6]

– Ничего ей не сделали, просто попужали.

Марфу похоронили за воротами кладбища, поскольку самоубийцунельзя отпевать в церкви и не лежать им в освященной земле.

Через неделю на могиле актрисы нашли тело Феликса Ковалева.Поклонник актрисы застрелился из охотничьего ружья, оставив письмо, в которомобвинил Волкова не только в кончине Марфы, но и в своей смерти. «Самодур»,«сатрап», «ирод» – это еще самые мягкие определения, которые значились набумаге. Но главное – в прощальной записке имелась фраза: «Проклинаю весь родВолковых до семнадцатого колена. Да настигнет их смерть, а кто жив останется,повенчается с бедой! Каждого пятнадцатого мая, в день кончины моей любимойМарфы, солнце не станет светить в окна к Волковым, закроет их египетская мгла икое для кого из проклятого семейства не рассеется, простятся они с жизнию.Господь справедлив, он тоже скорбит об ангеле».

Письмо Павлу прочитала мать Феликса. Приехала она к ничегоне подозревающему соседу в крайне неприличное для визитов время – в девятьутра, оттолкнула Матрену, пытавшуюся не пустить барыню, вошла в столовую, гдемеценат, сидя в шлафроке, вкушал кофий, и спокойно сообщила:

– Милостивый государь, сегодня ночью скончался мой сын.

Павел ахнул и перекрестился.

– Он велел вам передать свою последнюю волю, – абсолютно безэмоций продолжила дама и озвучила послание.

Волков схватился за сердце, а мать Феликса подняла руку ичетко произнесла:

– Да будет так, пусть свершится божье правосудие!

Потом плюнула на пол и ушла.

Можете считать это простым совпадением, но ровно через годпятнадцатого мая скончался старший сын Павла. Спустя двенадцать месяцев изжизни ушла его жена. Стоит ли упоминать, что на листке календаря стояла дата 15мая?

Волков, испуганный донельзя, бросил усадьбу и перебрался нажитье в Москву.

Очевидно, проклятие слегка потеряло свою силу, потому чтоПавел дожил до глубокой старости и умер богатым человеком в окружении многихнаследников.

Рита остановила рассказ и глянула на меня:

– Ясно теперь?

Я не хотела обидеть девушку, поэтому очень спокойноответила:

– В любой семье существуют некие легенды. Вот, например, уодних моих знакомых в анамнезе имеется каторжница. Вроде какая-то ихпрапрапрапрабабуся поймала мужа с любовницей и, особо не колеблясь, убилаизменщика чугунной сковородкой. Так вот с тех пор члены семьи считают, что имнельзя пользоваться этой кухонной утварью.

– Идиоты, – зашипела Рита, – кретинов на свете полно. Но унас-то правда! Ты не дослушала!

Я вздохнула. Если упала в реку, придется плыть до берега. Неследовало начинать беседу о семейных преданиях, и теперь остается лишь ждать,пока впавшая в истерику Секридова не завершит рассказ.

Рите о предании разболтала няня Феня.

Отец Риты, Петр Михайлович, приходился Павлу праправнуком.Петр и его жена Анна много работали. Муж был инкассатором, а супруга служилаэкономистом. Петра Михайловича на службе уважали за правильный характер иценили за патологическую честность. Человек, часто перевозящий огромные суммы,обязан иметь прививку от корыстолюбия. В истории инкассации, увы, есть случаи,когда те, кто был призван охранять деньги, запускал в них руку. А еще наинкассаторов иногда нападают грабители. Вот и Петр Михайлович однажды сталжертвой налетчиков.

Рита была совсем маленькой, ей и восьми лет не исполнилось,но первоклассница очень хорошо запомнила, как в один далеко не прекрасный деньмама примчалась за ней в школу и воскликнула:

– Папа умирает, нам надо поторопиться. Надевай скорейпальтишко, поедем в больницу.

– Папочка не может умереть, – пролепетала перепуганнаянасмерть девочка.

– Врач сказал, что ему совсем плохо, – прошептала мама,судорожно натягивая на остолбеневшую Риту капор, – мы сейчас в клиникупомчимся.

Потом она ухватила Риту за руку и поволокла дочь налестницу.

Риточка хотела сказать: «Я забыла надеть ботиночки, у меняна ножках сменка», – но у мамы был такой безумный вид, что ребенок молчаотправился наружу в тапочках.

Сами понимаете, в каком состоянии малышка оказалась вбольнице. Еще больший шок она испытала, увидав любимого папу, всего в трубках икаких-то проводочках. Правда, Рита оказалась крепче мамы. Та, заглянув впалату, незамедлительно шлепнулась в обморок.

– Унесите ее, – велел самый главный доктор. – А ты, деточка,хочешь побыть около папы?

– Он умрет? – прошептала Рита.

Врач вздрогнул.

– Кто сказал такую глупость? Мы его вылечим. Садись околокровати и подержи отца за руку, он сейчас спит. Побудешь тут, пока я твоей мамеукол сделаю?

Осмелевшая Рита кивнула, потом взгромоздилась на железную,выкрашенную белой краской табуретку и схватила папину ладонь. Тепло от егопальцев успокаивало, Риту стало клонить в дрему.

– Доченька, – послышалось вдруг в тишине.

Рита раскрыла слипавшиеся веки и закричала:

– Папочка, ты не умрешь! Это врач сказал! Тебя вылечат!

– Никому не известен час его кончины, – проскрипел папа.

У Риты начала кружиться голова. Голос отца звучал, словноколокольный звон из подземелья, гулко и глухо одновременно. Перед глазами уребенка запрыгали черные мушки, а потом обрушилась чернота.

Дома Риту сразу уложили в кровать.

– Довела девку… – ворчала Феня, нянька, натягивая наподопечную ночную рубашку. – Виданное ли дело, чтобы младенец в обморок упал.

– Папа не умрет, – перебила ее Рита.

– Вот и славно, – закивала няня, – теперь спи.

Рита вдруг замолчала.