Читать книгу "Старший оборотень по ОВД - Максим Есаулов"

— Не граждан, а членов киллерской группировки. И не похищенных, а захваченных при подготовке к убийству. Мне кажется, это немножко разные вещи.

— Ну, это по-вашему.

— А, по-вашему, я должен был дать их в асфальт закатать?

— Спокойно, Шилов. Вы должны были вашего, этого, Моцарта, задержать и привлечь к уголовной ответственности.

— Вы, кажется, тоже из оперов? Что вы несете?

Виноградов оторвался от документов:

— Я бы на вашем месте выбирал выражения. Я работаю в оперативных службах почти двадцать лет и привык не любезничать с бандитами, а сажать их в тюрьму. Даже если они в погонах.

— Это вы обо мне?

— Может, и о вас, Шилов.

Оставшийся в ГУВД Федоров пытался прощупать «подельников». По каким-то, одному ему известным причинам, определив Соловьева слабым звеном «шиловской группировки», он начал дело с него.

— Вы понимаете, что можете стать соучастником преступления? — говорил Федоров, искренне веря в свои слова. — Вам это нужно? У вас безупречный послужной список.

— Наш разговор не имеет смысла. Надоело!

— Глупо. Это что, ложно понятое чувство товарищества? Или, может быть, совместные делишки?

— Господи, откуда ж вас таких тупых набирают? — вздохнул Серега.

Отвлекшись от «дела Чибиса», Виноградов зашел с другой стороны:

— На кого оформлена ваша автомашина?

— На меня, — Шилов кивнул на папочку Виноградова, открытую как раз на том месте, где была подшита распечатка из ГИБДД.

— Сколько она стоит?

— Я покупал за десять тысяч долларов США.

— А зарплату опера вы еще помните, Шилов?

— Послушайте, Виноградов, вам не надоело? Весь город знает, что я играю на бильярде. Я два раза срывал призовой фонд на чемпионатах Балтии. У меня родители десять лет живут за рубежом. Они каждый месяц высылают мне по тысяче долларов. Язык отсох объяснять уже!

— Не стыдно в вашем возрасте брать деньги у родителей?

— А не стыдно нашему государству платить такие гроши за нашу работу?

— Ну, я бы таких денег своему сыну не дал бы, — Виноградов перевернул несколько страниц, отыскивая в папке следующий эпизод, к которому можно было бы прицепиться.

— Не повезло ему с отцом…

Вторым Федоров пригласил Скрябина:

— Да он за день прогуливает столько, сколько ты за полгода зарабатываешь! Он не кабинет, а какой-то этнографический музей себе устроил, — Федоров обличающим жестом указал на стену позади стола Шилова, на которой висела пара деревянных масок из Африки.

— Обращайтесь ко мне, пожалуйста, на вы.

— Ты сядешь, а у тебя мать болеет. Кто за ней ухаживать будет?

— Вы пытаетесь меня запугивать. Я вынужден буду жаловаться. В прокуратуру.

Федоров вздохнул, откинулся на спинку стула, промокнул лицо белоснежным платком:

— Позовите следующего.

— Угу. — Скрябин посмотрел на дверь и крикнул таким голосом, как будто приглашал пациента из очереди на прием к врачу: — Следующий!

— Как часто вы встречались с Дробышевым по кличке Моцарт? — спросил Виноградов.

— По мере оперативной необходимости.

— Кого еще из представителей криминалитета знаете лично?

— Всех перечислять — на обед опоздаете.

При этом ответе Шилова Виноградов непроизвольно посмотрел на часы. Спохватившись, задал вопрос строгим тоном:

— Мотивы ваших контактов?

Шилов достал ксиву и, демонстрируя ее в раскрытом виде, пояснил:

— Видите, у меня в удостоверении написано: «Старший оперуполномоченный по особо важным делам». Мне кажется, это достаточное основание.

— И вас хотели назначить начальником отдела?

Шилов облокотился на стол и с сочувствующим видом покивал головой:

— Ужас!

— А еще по указанию товарища Шилова мы покупали оружие для Саддама Хусейна, — делая большие глаза и то и дело оглядываясь на дверь, говорил Федорову Леня Василевский.

— Идите, вы свободны, — почти простонал Федоров.

— Подождите, я вам расскажу про его дружбу с Шамилем Басаевым. — Идите…

Виноградов положил перед Шиловым лист чистой бумаги:

— Та-а-ак, сейчас вы напишете собственноручное объяснение…

— Да не смешите меня, я ничего не буду писать, — Шилов оттолкнул бумагу.

— Отказываетесь?

— Отказываюсь.

— Ну хорошо. — Виноградов положил чистый лист в ящик стола с таким бережным видом, как будто на нем каким-то образом оказался зафиксированным отказ Шилова давать объяснения. — Тогда придете в прокуратуру.

— По какому же делу, позвольте спросить?

— По делу о похищении граждан Краснова и Селиванова. Вот их заявления, — так, чтобы Шилов не мог ничего прочитать, Виноградов показал какие-то бумаги с рукописным текстом, и на лице его промелькнула тень торжества. — До скорой встречи, Шилов.

Шилов вышел из кабинета — и тут же, приоткрыв дверь, заглянул обратно.

Виноградов замер с протянутой к телефону рукой.

— Песику своему, Сеньке-Тузику, огромный пламенный привет, — злым и веселым голосом сказал Шилов.

— Не понял…

— Вы передайте, он поймет!

Когда дверь закрылась, Виноградов пробормотал:

— Оборотень, точно.

— Ты кто такой? — Стянув с головы кепку, Джексон навис над столом, за которым сидел Федоров. — Ты что от меня хочешь?

Простой вопрос почему-то вызвал у Федорова затруднения. Промокнув платочком лицо, он как-то неуверенно ответил:

— Я вообще-то представитель Управления…

— Вали отсюда, представитель. У меня контузия, мне все по барабану. Меня в Кандагаре до сих пор боятся. Я сейчас как разволнуюсь — и порву!

Собрав бумаги, Федоров пулей вылетел из кабинета и в коридоре чуть не сшиб Громова.

— Это… Это просто банда какая-то! — пожаловался он, и, обогнув начальника УУР, нервной походкой поспешил к лестнице.

— Ну, слава богу, — наблюдая за ним, сказал сам себе Громов.

К особняку УСБ Федоров подкатил на личной «десятке», подметая асфальт полой своего бежевого плаща, который, в расстроенных чувствах садясь за руль, прищемил дверью.

В это время Шилов как раз вышел на улицу. Вытянувшись по стойке смирно и отдав честь, он пропустил Федорова, который, злобно зыркнув глазами, молча проскочил мимо и попытался открыть дверь Управления не в ту сторону.