Читать книгу "Банда Гимназиста - Игорь Пресняков"

* * *

Расположившись в уютной беседке, Георгий занимался проверкой бухгалтерских книг.

Звонко хрустнула сухая ветка. Старицкий поднял голову: по тропинке сада шел Рябинин.

– А-а, это ты! – радостно улыбнулся Георгий. – Хорошо, что зашел. Забирайся ко мне.

Он обнял Андрея и усадил на скамью.

– Бдительность потеряли-с, господин разведчик, – покачал головой Старицкий.

– Это почему же?

– Слышно вас за версту, веточки каблуками кромсаете, а, Михайло Топтыгин?

– А тебе, Жорка, фронтовая наука, видно, по самые печенки засела, – усмехнулся Рябинин.

– В Стране Советов бдительность – архиважная составляющая жизни… Постой-ка, дружок, ты здоров? – Георгий пристально взглянул на Андрея. – Вид у тебя крайне опечаленный.

– Извини, Жора, что я зашел без приглашения, – Рябинин опустил глаза. – Хочу спросить твоего совета.

– Бросай свои «политесы», ты в моем доме всегда желанный гость. Ну, что там у тебя стряслось?

Андрей потянул из кармана папиросную коробку:

– Даже и не знаю, с чего начать… Короче говоря, меня приглашают работать в ГПУ. Впрочем, «приглашают» – мягко сказано, – тащат, будто арканом, и как я ни упираюсь, все одно – не отстают.

Лицо Старицкого стало жестким и сосредоточенным, вокруг глаз залегли морщины.

– Что мне делать, посоветуй, – Андрей развел руками и бессильно опустил их на колени.

Георгий с минуту помолчал, затем его широкие ноздри нервно вздрогнули.

– М-да-а, задачка! – он натянуто улыбнулся.

– Тут, брат, не до смеха, дело серьезное, – с легким укором проговорил Андрей.

– В чем именно?

Рябинин вкратце рассказал о своих тревогах. Старицкий внимательно выслушал, вышел из беседки и прошелся по саду.

Когда он вернулся, его лицо было веселым и беззаботным.

– Как я понимаю, тебя останавливают три вещи, – заговорил Георгий. – Первое – мораль: ты не хочешь служить в большевистских карательных органах, которые уничтожили немало твоих друзей и вообще массу народа. Второе – элементарный страх: секретная служба рано или поздно может докопаться до истинного Рябинина. И наконец, третье – тебе не хочется работать рядом с отцом любимой девушки, человеком, неприятным тебе по двум вышеуказанным причинам. Верно?

– Ты забыл еще одно. Я устал воевать с кем бы то ни было, будь то вражеские солдаты, шпионы или бандиты.

– А вот здесь ты врешь, Мишка! – усмехнулся Георгий. – Что ты еще делать-то умеешь? Ну-ка, вспомни! Только не говори, что командовать гегемонами на «Красном ленинце». Лучше всего мы умеем убивать, убивать грамотно, с толком, без рассуждений и зазрения совести…

– Перестань! – Андрей резко вскочил на ноги. – Хватит! Я пресытился войной, она у меня изо всех щелей смрадной блевотиной прет. И… не вводи во грех, Жорка, а не то!..

– Вот-вот-вот! – расхохотался во все горло Георгий. – Вот оно, подтверждение моих слов. Вот он, каппелевский капитан Нелюбин во всей своей первозданной красе! А словечки-то, словечки какие, ваше благородие! Окопами от вас прет, постановкой во фрунт и расстрелами дезертиров.

– Жорка!

Старицкий примирительно поднял руки вверх:

– Умолкаю, умолкаю. Извини, Мишка. Не беснуйся, я, брат, и в самом деле подумал, что ты лукавишь… Так ты и вправду решил стать мирным обывателем?

– Сказал уже.

Андрей справился с собой и сел на скамью.

– Сам-то ты, офицер ударного батальона, что ж булки подрумяниваешь? – фыркнул он.

– Э-э, Мишенька, у меня своя война, свой фронт, маленький и тихий, – Георгий погрозил ему пальцем. – Ну да ладно, пошумели – и будет. Значит, так. У нас три причины, в силу которых ты не желаешь стать славным чекистом… Слушай, говорю уже серьезно. Во-первых, твоя мораль смешна. Службу старой России ты справил, новой – тоже чин порядком отвел. Так что брось эти сентиментальные штучки. Страх перед разоблачением, конечно, силен. Однако в ГПУ мало осталось дураков в пулеметных лентах поперек груди и с бутылью самогона в кармане. Тебя наверняка проверили.

Черногоров – сволочь хитрая и осторожная. Если сам не дашь повода для подозрений, никто заново не сунется. И последнее – личные мотивы. Поверь, любой отец возлюбленной насторожен возникновением будущего зятя. Ты претендуешь на обладание его кровным дитя, на которое он имеет пока все права. Если ты женишься на Полине, эти страхи вмиг уйдут в прошлое, ибо славянин в браке есть жуткий собственник по природе своей, а женщины наши видят в муже хозяина, ручного зверя и отца родного одновременно.

– Ну ты загнул! – Андрей покачал головой. – Полина – не патриархальная мещанка, а культурная, самостоятельная девушка.

– Верю, верю, товарищ Рябинин, – покорно покивал Георгий. – Однако заметьте, вы говорите сейчас о ней. А о себе (собственнике, тиране и диком скифе) помалкиваете.

Друзья расхохотались.

– Да и вообще, воспитание и культура здесь ни к чему, – скривил губы Георгий. – В любви одинаковы и горничные, и королевы.

– А вот дальше – не надо, – предостерег Андрей. – Не уклоняйся от темы.

– От темы? Так я…

– От моей темы.

– Ах, да… Я считаю, в ГПУ тебе следует пойти. Не уступишь – испортят они тебе карьеру. И жизнь. Это он для тебя – папаша Полины, а ты для него – материал, глина. Да и не это главное. В обществе такое трепетное отношение к ГПУ, что тебя просто не поймут. Могут и в самом деле начать проверять.

У меня родилась мысль! Сделай упреждающий удар, как на войне. Они тебя просят, а ты явись сам, пока силой не заставили. Попроси себе выгодное подразделение, чтобы не сидеть в пыточном подвале и терзать белогвардейских шпионов, а действительно полезный участок… Ну, к примеру, борьбу с бандитизмом… А что? Говорят, в ГПУ создали ударную группу по ликвидации преступности в городе. Работа интересная и от политики далекая. А?

– Не ожидал, что ты дашь мне подобный совет, – задумчиво проговорил Рябинин. – Хотя ты всегда отличался прагматизмом.

– Не надо было меня спасать весной семнадцатого, – пожал плечами Георгий. – Спрашивал бы тогда совета у комсомольской ячейки.

– Ладно, спасибо за честность.

– Принимаю как должное, потому как честность нынче – штука редкостная, в моем обиходе особенно. А напрягал я фибры своей дрянной души исключительно ради твоей пользы… Хватит, пошли в дом, темнеет.

Они неторопливо двинулись по тропинке.

– А ведь ты всегда боялся темноты, Жорка! – засмеялся Рябинин. – Помнишь, как мы тебя на чердаке пугали?

– Никогда такого не бывало, врешь ты. Когда ж такое было? Не помню.

– Во втором классе гимназии. Да и в юнкерах тебе по ночам ведьмы мерещились.