Читать книгу "Несказанное - Мари Юнгстедт"

— Ну конечно нет. Ты сделала всё, что было в твоих силах, — заверил её Кнутас.

— Фу, какой кошмар. Бедная мамуля, — попыталась утешить мать Петра.

— Не меня надо жалеть. Пойду прилягу ненадолго.

Лине тяжело вздохнула и встала из-за стола.

— Пойти с тобой?

— Нет, мне нужно побыть одной.

Обычно работа доставляла Лине радость, но, если что-то не удавалось, она занималась самобичеванием, раз за разом прокручивая ситуацию в голове и пытаясь понять, что именно она сделала не так. Как можно было поступить по-другому, что бы тогда случилось и так далее.

Кнутас подумал, что, с другой стороны, это неудивительно. Она каждый день лицом к лицу встречалась с жизнью и смертью. Совсем как и он сам.

Среда, 21 ноября

Пия Дальстрём, высокая тёмноволосая красавица, была абсолютно не похожа на своих родителей — ни внешностью, ни манерами. Чёрные брюки, пиджак и туфли на высоком каблуке. Волосы собраны в узел. Она пришла на допрос рано утром, так как собиралась уехать домой в тот же день. В семь утра в здании Управления полиции ещё никого не было.

Кнутас предложил ей чашечку кофе и даже сам взялся его готовить. Мало кто из его коллег варил нормальный кофе, хотя кофеварка стояла рядом с этим дурацким автоматом. Пока кофе готовился, они мило болтали о том о сём. Внешне Пия напоминала Одри Хепбёрн из старых фильмов пятидесятых годов. Большие тёмные глаза были подведены точь-в-точь как у кинозвезды.

Кофеварка наконец закончила пыхтеть, и они с Пией уселись за стол в его кабинете.

— Расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с отцом, — попросил он, подумав, что, наверное, похож на психотерапевта.

— Мы никогда не были близки. Его алкоголизм положил конец нашим отношениям. Он пил всё больше и больше, а я становилась всё старше и старше. А может быть, повзрослев, я просто стала обращать на это больше внимания. — Она слегка покачала головой.

Ни одной пряди не выбилось из идеальной причёски. — Ему не было до меня дела, — продолжала она.

Он ни разу ни пришёл к ней, ни на занятия в школе верховой езды, ни на показательные выступления по гимнастике. На родительские собрания в школе всегда ходила только мама.

— Я не помню, чтобы он хоть раз сделал что-нибудь для меня. Нет, я совершенно не чувствую себя обязанной ему.

— Могу вас понять, — поддержал её Кнутас.

— Вы говорите на готландском диалекте, а кажется, будто по-датски, — улыбнулась она.

— Моя жена — датчанка, видимо, это сказывается. Как вы отреагировали на известие о смерти отца?

— Никак. Если бы его не убили, он бы всё равно скоро спился. В юности я злилась на него, но всё давно прошло. Он сделал свой выбор. У него было всё: любимая работа, семья, дом. Но нам с мамой он предпочёл бутылку.

— Когда вы общались с ним в последний раз?

— На школьном выпускном, — спокойно ответила она.

— То есть больше пятнадцати лет назад? — не смог скрыть своего удивления Кнутас.

— Если говорить точно — ровно семнадцать лет назад.

— Как же так получилось, что вы совсем не общались?

— Всё очень просто. Он не звонил мне, а я не звонила ему.

— Вы совсем потеряли с ним связь после развода?

— Я иногда приезжала к нему на выходные, но это было, мягко говоря, сомнительное удовольствие. Он же и при мне продолжал выпивать. Он никогда никуда меня не водил, мы просто сидели дома, а к нему приходили его друзья. Они нажирались, и я их волновала меньше всего. Смотрели по телевизору футбол и скачки, а иногда вообще сидели и листали мужские журналы. Отвратительно. Иногда я терпела час-другой и просто уходила домой. А потом вообще перестала приходить.

— А в каких вы отношениях с матерью?

— Да в нормальных. Бывает, конечно, и лучше, но в принципе на вполне приемлемом уровне, — ответила она таким тоном, будто оценивала состояние фондового рынка.

Она почесала ключицу, и на секунду показалась бретелька бюстгальтера — золотисто-бежевая, атласная, с красивой вышивкой.

«И тело у неё, наверное, тоже идеальное», — подумал Кнутас, разозлившись на самого себя за то, что позволил себе оценивать её как женщину.

— Как складывается ваша жизнь сейчас? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Спасибо, неплохо. Работаю в городской библиотеке в Мальмё и вполне этим довольна. У меня много друзей и в Мальмё, и в Копенгагене.

— Вы живёте одна?

— Да.

— Может быть, вы знаете людей, которые питали бы особую неприязнь к вашему отцу? Вы, конечно, долгое время не общались, но прошлое тоже может сыграть свою роль.

Она наморщила лоб:

— Да нет, так сразу никто в голову не приходит.

На этом разговор закончился. Пиа Дальстрём ушла, оставив после себя слабый аромат духов.

— Мы здесь будем ужинать? — Фанни не смогла скрыть разочарования. А она-то думала, что они пойдут в настоящий ресторан!

— Угадала. У друга квартира свободна. Еда уже готова. Пойдём.

Он вошёл в подъезд первым. Дом находился на одной из центральных улиц рядом с площадью Сёдерторг. Лифта в доме не было, и им пришлось подниматься на четвёртый этаж пешком. Она запыхалась, и с каждым шагом неприятное ощущение усиливалось. Она посмотрела на его брюки со стрелками. Внезапно он показался ей очень старым. Что ему от неё надо, да ещё в таком странном месте?

Ей захотелось развернуться и выбежать на улицу, но тут он взял её за руку и заявил:

— Вот увидишь, тут такая красота! — А потом полез в карман за ключами.

Такой огромной квартиры Фанни никогда в жизни не видела. Мансарда с тяжёлыми потолочными балками и видом на море. Просторная гостиная со сверкающим паркетным полом и большими красочными картинами на стенах. В углу стоял сервировочный столик с тарелками и бокалами. Он бросился к столику и зажёг свечи в подсвечнике.

— Ну иди же, — нетерпеливо позвал он. — Иди сюда, посмотри.

Они вышли на балкон, с которого открывался роскошный вид на море и кусочек гавани, на центр города с лабиринтом узких улочек и купол собора.

— А теперь — шампанское!

Он произнёс это так естественно, что она вдруг почувствовала себя взрослой. Через секунду он уже стоял рядом, с бутылкой и двумя бокалами, и, суетясь, разливал пенящийся напиток.

— За тебя!

Она не решилась отказаться. Сделала маленький глоток. В носу защекотало, на вкус вино оказалось довольно противным. Раньше Фанни почти не пробовала спиртного. Всего пару раз, когда маме субботним вечером не хотелось пить одной и она заставила её составить ей компанию. Красное вино оказалось просто отвратительным на вкус. Шампанское всё-таки было чуть получше, и она сделала ещё глоток.