Читать книгу "Книга предсказанных судеб - Мария Очаковская"

«Нет, это невыносимо, в конце концов надо сразу расставить все точки над «i», – решилась она и задала вопрос:

– Шарль, скажите прямо, вы приехали в Москву по просьбе Филиппа?

Сорделе снова усмехнулся.

– Объясните же наконец, это он вас подослал? Что все это значит? Ваши ухмылки, намеки, дом, наследство? Вы с ним сговорились? Вы хотите отнять у меня сына? – во весь голос закричала Ольга. Глаза ее лихорадочно блестели, она наседала на Сорделе, хватая его за рукав. – Имейте в виду, ничего у вас не выйдет! Оставьте нас с Денисом в покое! Нам ничего не нужно!

Под ее натиском Сорделе отпрянул и ошарашенно уставился на нее:

– Мы сговорились с Филиппом?! Мы с Филиппом… – Губы его растянулись в саркастичной улыбке. Прозвучало отрывистое «ха-ха-ха» (он смеялся как Фантомас). – А я вас считал более проницательной.

– Мне совершенно неважно, кем вы меня считали! Я задала свой вопрос и жду! Отвечайте! Здесь и сейчас!

Они продолжали стоять друг против друга, а вокруг по перрону под неумолчный гул подземки туда-сюда сновали люди, толкались, спешили, толпа обтекала их справа и слева.

Вдоволь нахохотавшись, Шарль снова сделался серьезным и произнес:

– Неужели вы еще не поняли, что мы с вами на одной стороне? Вот вам мой ответ, Olga: я приехал сюда НЕ по просьбе Филиппа. Поверьте. Я приехал по другой причине. И пойдемте отсюда, здесь неудобно разговаривать.

Минут двадцать спустя они уже сидели за столиком в «оживленном» кафе по выбору Шарля. Чтобы не заснуть после трудного дня, Ольга заказала себе двойной эспрессо и какой-то салат, ее спутник остановил свой выбор на «vodka russe». От закусок, даже после третьей рюмки, он, как персонаж Бондарчука в известном фильме, отказался. И результат не заставил себя ждать – Шарль Сорделе стал более разговорчивым! Правда, говорил он медленно и с убийственно длинными паузами. Собственно, рассказ его вращался вокруг Аньес. Он вспоминал, какой она была в молодости. Прозвучали какие-то истории из далекого прошлого и то, как однажды он, натворив дел, записался в легион и тем самым доставил ей немало хлопот.

Ольга, несмотря на усталость, как могла поддерживала беседу, слушала, кивала, задавала вопросы. Она немного успокоилась, поняв, что приезд Шарля не связан с намерениями Филиппа отсудить у нее ребенка, об этом Сорделе ничего не знал.

«Возможно, ему просто не с кем поговорить об Аньес. А хотелось. И этот визит – дань ее памяти. Но неужели он проделал такой путь, чтобы только поговорить… – строила догадки Ольга, силясь понять цель его приезда в Москву. – Нет, скорее всего, у него здесь какие-то другие дела…»

Но вот после очередной, исполненной в лучших традициях МХАТа, паузы дело прояснилось – Сорделе заговорил о наследстве и завещании. Он говорил долго и довольно путано. Ольга не была докой в вопросах наследственного права Франции, поэтому из всего сказанного ей удалось понять только то, что Аньес так и не оставила завещания. То есть раньше оно, разумеется, существовало, но после очередного скандала с Филиппом графиня его аннулировала и отписала все аббатству В., затем отозвала и это завещание в намерении изменить его в пользу Дениса, но сделать этого не успела.

– Она так часто говорила об этом, я очень часто слышал от нее: «Теперь, слава богу, у меня есть Денни». И даже ездила в контору к Гренадье, поэтому я был абсолютно уверен в том, что дело улажено, – скорбным голосом вещал Сорделе. – Вы знаете… пожилые люди, какими бы разными они ни были, в чем-то похожи. Все старики боятся смерти. Словом, для мадам, насколько я понимаю, это проклятое завещание стало камнем преткновения. Видимо, ей казалось: если она его подпишет, то сразу умрет. Я узнал об этом только после похорон. Теперь получается, что вся ее собственность автоматически переходит сыну как наследнику первой степени. – Тяжело вздохнув и пристально посмотрев на Ольгу, Сорделе продолжил: – Я не хочу, чтобы у вас создалось о ней неправильное впечатление. Аньес очень любила Денни. Перед смертью она попросила меня…

Ольге стало неловко. Ведь именно Сорделе в свое время упрекал ее в том, что она будто бы охотится за наследством старой графини. Нет, вся эта дележка не для нее. И она поспешно его перебила:

– Поверьте, у меня сложилось правильное впечатление. И у Дениса тоже. – Она говорила совершенно искренне.

Рассказ Шарля ее тронул, и она сожалела об Аньес. Но за последние годы в Москве жизнь ее сильно изменилась. Все, что было с Филиппом, казалось ей каким-то нереальным. Будто бы произошло не с ней. Теперь она привыкла рассчитывать только на себя, на свои силы, на свою профессию. И в общем-то, неплохо справлялась. А ту страницу книги перелистнула, забыла, она действительно ничего не ждала от французской родни. Уже не ждала. Когда-то, на заре их романа с Филиппом, когда они расписались, Ольге нравилось чувствовать себя женой богатого аристократа. Вот ведь дура какая! Дорогие рестораны, дорогая одежда, поездки. Подумать только, она – графиня… Какая глупость и вздор, кабы заранее знать, чем это «графство» обернется.

– …попросила меня кое-что передать для Дениса. Я не был уверен, что увижу вас сегодня, поэтому не захватил это с собой, – тихо сказал Сорделе.

Подошел официант, забрал пустые чашки. Обведя глазами зал, Сорделе неожиданно вскинулся и попросил счет.

«Слава богу! Наконец-то можно пойти домой», – с облегчением вздохнула Ольга, она пила уже четвертую чашку кофе и сидела, едва подавляя зевки.

– Вы где остановились? Может, все-таки к нам? – больше из вежливости спросила она, но, увидев, что Шарль качает головой, предложила: – Тогда я позвоню вам завтра, что-нибудь около двух, подойдет? С утра у меня дела.

– Нет-нет, мой мобильный выключен. Я лучше сам позвоню вам. И прошу, не думайте об Аньес плохо. Вы еще многого не знаете…

Прощаясь, он задержал ее руку в своей, но тут же, словно испугавшись, ее отдернул и завертел головой по сторонам.

15. В старом леднике

Франция, Бургундия, графство Помар, 1499 г.

Молодые люди снова расселись по местам, и графиня, сделав знак камеристке, чтобы та удалилась, продолжила свой рассказ:

– Сколько я помню, мы остановились на том, что фра Микеле решил повторно осмотреть тело умершего виночерпия, я же вызвалась его сопровождать.

Итак, в условленный час я спустилась на малый двор к белой часовне, где меня ожидал монах. И мы направились к погребу, называемому «старым», его давно не использовали для хранения припасов, так как при кухне имелся новый – более поместительный.

К вечеру подморозило и замело. Тонкий слой снега укрыл землю, и на дворе стало светлее. Кругом было тихо. Лишь с проездной башни слышалась тяжелая поступь стражников. Не нарушая тишины, мы с братом Микеле говорили вполголоса и, пройдя узкий коридор, соединявший малый и хозяйственный дворы, довольно быстро оказались на месте.

Монах отпер ключом дверь, и мы прошли внутрь. Ступив на лестницу, я тотчас ощутила неприятный запах тлена, который с каждым следующим шагом все усиливался. Наконец мы спустились вниз. Но при слабом свете лампы, что была у меня в руках, мы поначалу не смогли разглядеть ничего, кроме пустых коробов, корзин, черепков да бочек, стоящих у входа. Брат Микеле зажег настенные светильники, и мы увидели то, ради чего пришли. В глубине погреба на двух сдвинутых скамьях лежало тело несчастного виночерпия. Это была поистине страшная картина. Приблизившись, я едва не повалилась на пол, настолько меня испугал его вид.