Читать книгу "Первый удар - Николай Шпанов"

Через полчаса радиограмма лежала перед Рорбахом. Генерал удовлетворенно потирал руки: его предположения подтверждались.

Большие силы немцев продолжали сосредоточиваться в районе Дессау — Торгау, ожидая Волкова. Но Волков об этом по-прежнему не знал и, по-прежнему не видя сопротивления, сделал еще одну попытку обратить на себя внимание.

Его собственная машина стремительно пошла вниз. Следом за нею снижались одна за другой части колонны. Но земля была по-прежнему мертва.

Задолго до прихода колонны страна погрузилась во тьму. Посреди улиц замирали трамваи и автобусы. Внезапно обрывалось сияние реклам, во мрак проваливались целые кварталы, районы, города.

Волкова видели. Его не могли не видеть. Волкова слышали. Не могли не слышать.

Две тысячи метров! Он почти тащится по земле. Он подставляет себя под выстрелы зенитных батарей. Так почему же они молчат? Почему нет лихорадочной стрельбы, почему не раскрываются ворота пресловутых подземных аэродромов, о которых столько писали в мирное время? Почему тучи истребителей не поднимаются в воздух, чтобы спасти от бомб мирные города своей родины? Почему, черт возьми, никто не пытается его остановить?

Земля молчала. Города Восточной Германии прятались во мраке. У них не было ни истребителей, ни зенитных пушек. Они не представляли ценности для командования. Зенитные пушки были нужны для других целей. Они должны были защищать от советских бомб узкие черные ленты земли, залитые бетоноасфальтом, — автострады. Непрерывными потоками текли по ним автомобильные поезда с войсками, бежали броневики и танки; дымя угольными моторами, мчались грузовые колонны со снаряжением, огнеприпасами и горючим. Горючее, горючее и горючее! Тысячи, десятки тысяч цистерн запружали автострады. Фронт, как губка, всасывал горючее.

Хотя все движение на автострадах и замирало при звуке приближающихся самолетов, Волков с малой высоты различал иногда бесконечные вереницы автомобилей. Он видел спины танков, а под рукой у него не было ни одной тяжелой бомбы, чтобы разметать в прах эти тысячи, десятки тысяч тонн стали, вырванных с кровью из полезного обращения у трудового народа Германии, обращенных в танки, пушки, снаряды, в броню. Эти тысячи пушек одинаково направлены как на Советский Союз, так и в сердце великого народа трудовой Германии, истекающего кровью, вынужденного в рабском безмолвии, ценою собственной жизни, утверждать господство своих оголтелых хозяев-фашистов. Несколько хороших бомб! Их нет. Только полукилограммовки, данные ему для демонстрации, годные больше для того, чтобы пугать, чем для уничтожения. Но, черт побери, и эта мелочь пригодится на то, чтобы остановить там внизу мерзкую гусеницу войны, чтобы заставить в панике метаться грузовики, чтобы выпустить и придорожные канавы содержимое сотен цистерн. Пусть это пока не те ягодки, которые обещал им Ворошилов, но кое-что Волков все-таки может сделать, не отвлекаясь от основной задачи.

Когда курс колонны слишком близко подошел к линейке автострады, на земле забесновались зенитки. Разрывы создали завесу, сквозь которую с воем неслись бомбардировщики. Тысячи разрывов, похожих на взрывы ручных гранат, засверкали в месиве застывших на дороге машин. Тысячи полукилограммовок сыпались с СБД. Стрелки нижних башен не отрывались от пулеметов. Сверху не было видно результатов атаки. Полыхали только языки пламени вокруг цистерн с бензином, керосином, нефтью. Тяжкая пелена черного дыма повисла над автострадой. На ней плясали багряные блики пожаров. Зенитки посылали залпы вслед пронесшемуся смерчу советских машин. Но истребителей не было. А именно их-то ждал Волков. Привлечь к себе как можно больше истребителей — в этом сегодня его задача.

Истребители не выходили навстречу СБД. Их не хватало у германского командования. Оно не могло оборонять авиацией всю территорию империи. Оно создавало заслоны на вероятных путях движения советских колонн. Оно готовило Волкову достойную встречу, когда он повернет на направление, которое генерал Рорбах принимал за цель его появления над Германией.

Волков понял это по-своему. Он решил, что германское командование разгадало в его движении простую демонстрацию. Мало ли каким образом оно могло это узнать?

Вплоть до агентурной разведки. Во время войны она у немцев усилена в десять, в сто раз.

Если это так, то немцы знают и то, что у него нет ни одной бомбы весом более полукилограмма. Они знают, что он не может принести существенного вреда ни Берлину, ни какому бы то ни было другому пункту. Если все это так, значит они бросили все резервы главного командования на сопротивление Дорохову. Значит, единственная верная задача, которую ставит перед Волковым обстановка, — немедленная помощь Дорохову силою своего вооружения. Если удастся присоединиться к Дорохову, первая колонна Волкова сможет принять на себя роль крейсерского охранения. На пути к цели машины Дорохова тяжело нагружены бомбами. На обратном пути они будут измотаны боями. Помощь Волкова не будет лишней.

Больше всего пугала Волкова мысль, что рейд его двухсот сорока СБД окажется выстрелом, сделанным в воздух. Он был ошибочно уверен, что не сыграл предназначенной ему роли. Двести сорок самолетов казались ему напрасно оторванными от основной задачи. Они не только не отвлекли на себя крупных сил противника, но просто совершили увеселительную прогулку. А где-то там, на юге Германии, Дорохов, может быть, и даже наверно, испытывает жестокие удары соединенных сил врага. СБД второй и третьей колонн принуждены вести воздушные бой, а его, Волкова, самолеты идут налегке, забавляясь стрельбой по грузовикам.

Меньше всего Волков мог думать, что начальник штаба германских воздушных сил нервно грызет ногти, решая вопрос: можно ли взять из заслона Дессау Торгау хоть один самолет, чтобы использовать его против Дорохова?

Терпение Волкова было исчерпано. Он радировал в СССР начальнику воздушных сил:

«…противник не оказывает никакого сопротивления. Попытки вызвать его на бой безуспешны. На этом направлении нет ни одного самолета. Разрешите повернуть к Нюрнбергу для оказания поддержки Дорохову и для прикрытия его возвращения. Волков».

Ответ был:

«Идите на соединение с Дороховым».

Обрадованный Волков немедля отдал нужные приказания по колонне. Двести сорок СБД изменили курс и стали набирать высоту. Из добивающегося столкновения искателя битв Волков превратился в осторожного водителя, трясущегося над целостью каждой машины. Может быть, в недалеком будущем им предстояло прикрыть утомленных боями товарищей из второй и третьей колонн.

Уклоняясь к югу, мягко гудели в темной вышине двести сорок машин. Неотступно по их следам поворачивались на земле широкие уши звукоулавливателей и неслись по проводам донесения о движении колонны.

И тут-то, из этих донесений, генерал Рорбах наконец понял, что ошибся. Двигаясь на соединение с Дороховым, Волков летел вовсе не по тому пути, который казался Рорбаху наиболее вероятным. Его группа быстро уклонялась на юго-восток, для того чтобы через полчаса изменить курс на строго западный и потом снова лечь на южный. Волков шнырял, как лиса, неожиданными зигзагами. Темнота надежно укрывала его. Очень скоро Рорбах увидел, что заслон, стерегущий бригкомиссара на линии Дессау — Торгау, бесполезно теряет время. Волков обходил его с юго-востока. Единственным средством спасти истребительные силы этого заслона от бездействия был стремительный бросок к югу, в район Нюрнберга, куда, несомненно, двигался Волков.