Читать книгу "Тетя Ася, дядя Вахо и одна свадьба - Маша Трауб"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – согласилась Нина с ужасом.
– А почему она рисовать будет? – спросила мама девочки.
– Она еще лучше меня рисует, – ответила ей Ляля.
– Ладно, пусть рисует. Только скажи ей, пусть красиво рисует!
Мама ушла, и Нина начала рисовать портрет. Ляля сидела рядом и смотрела на море.
– Ну, как-то так, – сказала Нина, показывая портрет девочке и художнице, когда закончила.
Ляля улыбнулась и опять уставилась на море.
– Мне не нравится! – скуксилась девочка.
Тут же подбежала ее мама:
– Что не нравится? Скажи!
– У меня короны нет! Когда эта тетя вчера Наиру рисовала, она ее с короной сделала, как принцессу, а я без короны!
– Сейчас я тебя тоже принцессой нарисую. – Ляля взяла у Нины карандаш.
Через три минуты на них с листа бумаги смотрела девочка с белокурыми локонами, диадемой на голове, жемчугами на шее, с огромными голубыми глазами и в пышном платье.
– Ну а теперь нравится? – спросила у девочки Ляля.
– Да, хороший портрет. Очень похожа, – ответила довольно мама.
Нина смотрела то на Лялю, то на девочку и вообще отказывалась что-либо понимать. Она нарисовала кареглазую, черноволосую девочку, живую, не красивую, но очаровательную. Какое отношение имела пучеглазая принцесса-блондинка, которая усилиями Ляли смотрела на них с холста, к этой девчушке, было совершенно непонятно. Место девочки заняла следующая малышка, и Ляля сделала точную копию первого портрета – опять блондинка с диадемой в волосах. Девочка от восторга прижала портрет к груди.
– Ляля, что вы делаете? – спросила Нина, которая стояла за ее спиной и не понимала, что происходит.
– Работаю, – ответила Ляля. – Это просто работа. А ты что думала? Мои пейзажи здесь никому не нужны. Вон, посмотри, в папке лежат.
Пока Ляля рисовала очередную принцессу, Нина рассматривала рисунки. Ляля была, безусловно, талантлива, но ее морские пейзажи и вправду здесь были никому не нужны – мрачные, грязные, больные. Здесь было все то, чего не хочется видеть, чего не замечаешь, как не замечает «замыленный» взгляд – бревна и мусор, плывущие в морской воде, заплеванная, загаженная галька, мужчина, почесывающий причинное место, мальчишки, таскающие лежаки, бабка, согнувшаяся под тяжестью кульков с семечками и кукурузой. Все было страшным, грязным, мучительным и каким-то беспросветным. От рисунков веяло такой тоской, таким надрывом, что Нине захотелось захлопнуть папку, чтобы ничего этого не видеть, не знать, не понимать, не вспоминать. Здесь было то, от чего она убегала в Москву. То, что не хотела больше видеть.
– Правда никому не нужна, – сказала ей Ляля. – Тебе нарисовать, что ты рыцарь? – спросила она у мальчика.
– Нет, я хочу быть Человеком-Пауком, – ответил очередной «клиент».
Ляля покорно нарисовала маску и костюм, да так, что от мальчика ничего не осталось.
– Мам, смотри, я Человек-Паук! – закричал радостно мальчик. Мама так же радостно отдала Ляле деньги за портрет.
– Не могу, у меня руки трясутся. Не всегда. Но все чаще и чаще, – пожаловалась Ляля Нине. – А ты почему вернулась?
– На свадьбу Натэлы приехала, – ответила Нина.
– И зачем?
– Не знаю.
– Ты мне всегда нравилась, – улыбнулась Ляля. – Вот вернешься домой, уедешь отсюда, тогда поймешь, зачем приезжала.
– Наверное… – согласилась Нина. – А женщины тоже просят нарисовать им корону?
– Нет, – совершенно серьезно ответила Ляля. – Им главное, чтобы нос поменьше был.
Нина хотела спросить у Ляли, как она живет, как ее кошки, но та ушла в себя, разглядывая линию горизонта. Через минуту перед ней сидела очередная «принцесса», жаждущая портрета.
Нина пошла по набережной в сторону дороги. Она многого не узнавала, шла туда, куда несла ее толпа, но, увидев маршрутку, побежала. Почему-то она знала, что именно эта маршрутка, остановившаяся прямо на углу улицы, довезет ее до дома. Она залезла в машину и протянула деньги водителю. Тот даже не обернулся.
– Садись уже давай! – крикнула Нине женщина и похлопала по сиденью рядом с собой.
Нина села рядом, тут же вспомнив, что деньги нужно отдавать в конце поездки, когда выходишь.
– Ты не местная, что ли? – спросила женщина.
– Местная, только давно не была, – ответила Нина.
– Сейчас все живут где хочешь, только не дома. А знаешь, как наши бабки говорили? Живи в доме, тогда он не рухнет! Вот что главное. – Женщина повернулась к окну.
Нина доехала до поворота, отдала деньги и пошла пешком к дому. Около подъезда сидел Рафик.
– Дедуля, почему мне не позвонила? – окликнул он ее обиженно.
– На маршрутке доехала, спасибо.
– А позвонить рука отвалится? Я же волнуюсь, и Ася волнуется!
На его голос, как по команде, во всех окнах появились женские силуэты. Занавески отодвигались, и соседки выглядывали из окон.
– Это Нина к Асе вернулась, – сообщали они то ли Нине, которая с ними здоровалась, то ли себе.
– Ну где ты ходишь? – Крестная ждала у подъезда.
– С Лялей разговаривала, – ответила Нина.
– Ой, она совсем с ума сошла! Даже рисовать разучилась! Если когда и умела… Представляешь, она тут внучку Вали так нарисовала, что родная бабушка девочку не узнала! Голубые глаза, волосы белые, да еще корону пририсовала. Ну ты представляешь?
– Представляю…
– Что ты представляешь? Это ты не видела внучку Вали! Там такая девочка! У нее такой нос! Такие брови! А месяц назад у нее вши завелись, так Валя ее побрила. Я считаю, правильно сделала, волос хороший вырастет. Но Валя ее плохо побрила – бритва старая. Клоки торчат из головы. А Ляля ее с кудрями белыми нарисовала! Вот скажи мне, это разве смешно? Зачем так девочку обижать?
– А Вале портрет понравился? – уточнила Нина.
– Конечно, понравился. Еще как понравился! Она его на стену повесила!
– Поэтому Ляля так и нарисовала.
– Не поняла я сейчас тебя…
– Пойдемте спать, теть Ась, я с ног валюсь.
– Пойдем, на́ тебе фонарик.
– Я и телефоном могу посветить. – Нина включила телефон.
– Слушай, какая ты умная. Я бы ни за что не додумалась телефоном! – Тетя Ася смотрела на Нинин светящийся телефон, как на чудо.
Нина легла на кровать тети Аси и тут же провалилась в сон. Крестная заходила, включала вентилятор, закрывала окно, убирала со стола, смотрела телевизор. Нина ничего не слышала. Сон был глубоким, таким, как в детстве, когда она засыпала в главной комнате в квартире, которая в зависимости от времени суток была и ее комнатой, и спальней, и столовой. Стол раздвигался, диван раскладывался, но Нина всегда засыпала в кресле, откуда мама переносила ее на руках в маленькую кладовку, где помещались только матрас и полки, сооруженные дядей Вахо. Ни у кого не было такой комнаты, «своей», самой настоящей, только у Нины. Она не помнила, как засыпала, но всегда просыпалась на своем матрасике. Мама говорила, что ее невозможно разбудить, слоны могут ходить, Нина не проснется.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тетя Ася, дядя Вахо и одна свадьба - Маша Трауб», после закрытия браузера.