Читать книгу "Казаки. Происхождение. Воинские традиции. Государева служба - Жан Саван"

правительства, – казак вставал и строгим тоном провозглашал: «Здравствуй, царь в Кременной Москве, а мы, казаки, на тихом Дону!»

Первые казачьи поселения на правом берегу Дона состояли из шалашей и землянок, окруженных валом с изгородью из терновых кустов. Этих «крепостей» было достаточно для отражения атак небольших кавалерийских отрядов. В ту пору казаки придавали мало значения красоте и комфорту своих жилищ, дабы, как они говорили, «не играл на них вражеский глаз». Когда противник подходил в большом числе, они без жалости бросали их. «Пускай, – повторяли они, – бусурманы жгут наши городки, сколько угодно, мы выстроим новые, и скорее они устанут жечь, чем мы возобновим их».

С весны до конца осени они разбивали лагерь поблизости от Черкасска и образовывали главное войско. Эти летние сборы на большой территории сохранятся в русской кавалерии под названием «летние лагеря». От главного войска отделялись небольшие отряды для ведения разведки. В лагере царили строжайший военный порядок и суровая дисциплина. Двойная цепь постов и пикетов охраняла главное войско и была всегда готова атаковать или контратаковать. Узнав о вторжении врага в их земли, казаки этих постов во главе со своими атаманами нападали на тылы противника, устраивали ему засады на речных переправах или, умело замаскировавшись у дороги, по которой неприятель уходит, внезапными нападениями отбивали у него добычу и пленных. Одновременно от главного войска отделялись отряды численностью от 50 до 200 человек, устремлявшиеся на вражескую территорию. То прячась, то идя напрямик, ориентируясь по звездам и солнцу, они, пользуясь непогодой и ночной темнотой, неожиданно атаковали противника. Воспользовавшись созданной паникой, они в безумной скачке проносились сквозь лагерь мусульман, разрушая, поджигая, грабя все, что попадалось им на глаза и под руку, и прежде, чем изумленный враг успевал опомниться и контратаковать, донские казаки завершали свою месть и возвращались триумфаторами в войско, приводя большие стада и… восхитительных красавиц.

Они знали все военные хитрости, не имели себе равных в ловкости и быстроте, и никто не мог спланировать набег так, как они. Донские казаки «шли по траве вровень травы». Высокая степная трава, кусты, овраги, живые изгороди помогали им оставаться невидимыми. Воины и лошади умели извлекать максимум из этих естественных укрытий. У азиатов они научились форсировать реки. Для этого клали седла и снаряжение на крепко связанные плоты, которые затем цепляли веревкой к конскому хвосту или к своей шее. Затем казак переплывал реку рядом со своим конем. В походах впереди войска шли проводники, внимательно осматривавшие траву, обнаруживавшие следы и прикидывавшие численность лошадей врага, притоптавших ее, а также направление, в котором прошел враг, и не только в этот день, но и вчера, и даже позавчера.

Когда объявлялась общая тревога, казаки пяти-шести станиц соединялись в один отряд и изготавливались к бою. Где бы ни появлялся враг, он сразу встречал сопротивление. Разведчики уже разнесли во все стороны весть о его появлении. По этому сигналу станичные есаулы, размахивая знаменем, скакали по улицам, призывая казаков к бою. Женщины и старики немедленно угоняли скот и лошадей на острова или прятали в камышах. Лодки приковывались к берегу цепями или затапливались. Все прочее добро казаки зарывали в землю, в заранее выкопанные ямы.

Для донского казака, отважного и дерзкого, врагом был всякий, кто мог желать чем-нибудь с него поживиться, пускай даже только одеждой. Самыми непримиримыми и жестокими их врагами были азовцы. Разделенные пятидесятиверстной ничейной полосой, они постоянно сталкивались друг с другом. За один год могли по несколько раз заключать мир и возобновлять войну. Но главная причина, побуждавшая донских казаков искать войны, заключалась в том, что война была для них единственным средством получить богатство и влияние.

Когда цари стали настаивать на улучшении отношений донцов с азовцами, это все равно не принесло спокойствия. Донским казакам не нравилось, когда про них говорили, что они «задирают азовцев». Подчиняясь царю, они согласились пойти на большие жертвы, но заметили монарху, что, соблюдая долгий мир, останутся «наги, и босы, и голодны». Мир часто нарушался в самый день его подписания. Для казаков состояние войны было предпочтительнее мирному, потому что в мирное время, как и в военное, приходилось соблюдать меры предосторожности и безопасности, а вот добычи и прочих выгод не было. С азовцами они договаривались вынужденно, из страха ослушанием навлечь царский гнев. Но просить о мире было для них «бесчестьем». Они так и говорили: «Мы даруем мир; просить о нем недостойно нас».

Заключение любого мирного договора сопровождалось набором определенных ритуалов. Ратифицировался он атаманами, которые по этому случаю давали клятву его соблюдать. Стороны обменивались заложниками и устраивали пиршество в честь послов, которым подавали вино и мед. В ответ азовцы давали соль, рыболовные сети и, обычно, тысячу золотых монет.

В мирное время донские казаки и азовцы казались друзьями, вели друг с другом выгодную торговлю, ходили в гости, но казакам достаточно было малейшего повода, часто банальная ссора кого-то из донцов с кем-то из азовцев становилась предлогом для новой войны. Действительно, война становилась неизбежной, если, например, азовец отрезал донцу бороду и усы…

Но если с азовцами все-таки заключались перемирия, с другими своими соседями казаки находились в состоянии войны непрерывно. По этому поводу интересно отметить, с какой ловкостью донские казаки использовали в своих интересах азовцев. Угощая их вкусным обедом или давая немного денег, они получили важные сведения военного и политического характера, позволявшие раскрывать планы татар и турок. А вот азовцы редко извлекали полезную информацию из своих разговоров с донскими казаками, старательно скрывавшими свое истинное положение и топографию территории войска. А когда турецкие и татарские послы, едущие из Турции или Крыма, пересекали их земли, направляясь в Москву и наоборот, донские казаки старались, чтобы они не увидали ничего важного.

Прежде они предпочитали «морские походы», потому что те оказывались более прибыльными. Свои по-настоящему дерзкие рейды они совершали на грубо сделанных судах средней длиной 18 метров, шириной 3–4 метра и высотой 4 метра без палубы, проконопаченных смолой, с носом и кормой одинаковыми по форме, защищенными мотками канатов. Каждое судно имело руль, чтобы свести к минимуму потери времени при маневрах. Связки тростника прикрывали казаков от вражеских пуль и ядер. Для постройки такого корабля требовалось шестьдесят плотников и две недели. Экипаж насчитывал от сорока до шестидесяти казаков, которые были такими же умелыми и дерзкими моряками, как и наездниками. От десяти до пятнадцати с каждого борта, они гребли веслами, и их суда плавали быстрее турецких галер.

Их рацион составляли несколько бочек с пресной водой,