Читать книгу "Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года) - Всеволод Игоревич Веселов"

пехотных полков стали офицеры старой азербайджанской армии: 1-й полк – Самед-бек Рафибеков, 2-й полк Исрафил-бек Исрафилов, 3-й полк – Гусейн Кугушев. Военным комиссаром дивизии назначен турок-коммунист, участник переворота в Баку Сулейман Нури[418]. Свести личный состав старой армии в новые пехотные полки планировалось в Баку, Гяндже и Ханкенды, выведя для этого туда все наличные части красных аскеров.

Дефицит квалифицированных большевистских кадров, в особенности мусульман, в Азербайджане был столь велик, что для организации власти на местах из Баку после 15 мая начали разъезжаться члены Времревкома. Кроме них, «чистить» уездные ревкомы было попросту некому. Нарком военмор Ч. Ильдрым[419] и нарком внутренних дел Г. Султанов[420] отправились в бывшую Гянджинскую губернию. Покидая Баку, Ильдрым оставил своим заместителем командира 28-й дивизии XI армии и с 11 мая[421] начальника бакинского гарнизона Никифора Авраамовича Нестеровского[422].

Нарком просвещения Д. Буният-заде отправился в Карабах[423], где должен был заменить смещенного с должности и впоследствии арестованного 22 мая 1920 года бывшего губернатора и «самозванного» председателя ревкома Хосров-бека Султанова[424].

Перед своим отъездом Буният-заде подписал Декрет о свободе совести[425]. Несмотря на свое громкое название, документ представлял из себя две статьи и касался только вопросов запрета на преподавание религии в гражданских учебных заведениях и ликвидации Министерства исповеданий.

Еще ранее сфера народного просвещения подверглась значительным преобразованиям по образцу РСФСР. С 5 мая прекратились занятия в учебных заведениях: их начали готовить к реформе, для чего отправили группу учителей в Россию[426]. В школьных зданиях разместились расквартированные красноармейцы[427].

Экзамены отменялись – вместо них преподаватель при переводе на следующую ступень должен был руководствоваться работой учащегося в течение года[428].

Ношение учащимися и преподавателями форменной одежды было отменено 7 мая[429]. Затем прекратили свое существование педсоветы в средних и младших учебных заведениях. Вместо них вводилось совместное управление советом учащихся, достигших 12 лет, преподавательского состава и представителей ревкомов[430].

Вскоре были отменены и вступительные экзамены в университет[431]. К лекциям допускались все желающие. Проверка знаний предполагалась только по итогам первого полугодия.

Таким образом, к моменту запрета на религию в школе и отъезда Буният-заде в Карабах, по крайней мере в Баку, старая система образования уже прекратила свое существование.

Лаконичность и несоответствие содержания Декрета о свободе совести его названию наводит на мысль о том, что изначально он задумывался более масштабным, но вызвал слишком много споров среди лидеров находившихся в Баку большевиков. Окончательная артикуляция политики коммунистов в отношении религиозных организаций и служителей культа в Азербайджане была отложена до приезда формального председателя Времревкома Наримана Нариманова. Именно так следует интерпретировать слова А.Г. Караева, заявившего 17 мая, что «религиозный вопрос будет окончательно решен в ближайшие дни»[432].

Н. Нариманов прибыл в Баку 16 мая в 11 часов утра. На вокзале ему был организован торжественный прием. Его встречали теперь уже ставший заместителем предревкома Д. Гусейнов, наркомвоенмор Ч. Ильдрым, наркомвнудел Г. Султанов, наркомздрав А. Алимов, представители XI армии, а также выстроенные курсанты военной школы со знаменем АзССР (т. е. красным полотнищем с белой звездой и полумесяцем) и оркестром. Предревкома выступил с речью о роли Азербайджана для революции на Востоке на русском и тюркском (прим.: так в газете) языках[433].

В тот же день большинство участников апрельского переворота разъехалось для организации власти в провинции. В столице осталась только половина членов Времревкома. Представитель Кавказского крайкома РКП(б) Орджоникидзе также уехал в Карабах[434]. Командующий XI армией Левандовский – в Гянджу[435].

После своего приезда Н. Нариманов сделал попытку переломить тенденцию к слиянию партийных и государственных структур в Азербайджане. Однако показательной стала история с прессой. К 19 мая редакция газеты «Коммунист» была разделена на две части. Одна должна была издавать официальный печатный орган Времревкома «Известия…», позиционировавшийся как непартийный. Вторая – орган АКП(б) «Коммунист»[436]. Эта мера не прижилась. Редакция фактически осталась единой и с 29 мая снова начала издавать только газету «Коммунист»[437].

Декрет о свободе совести не внес полной ясности в вопрос о том, какую политику намерены проводить большевики по отношению к религии в Азербайджане. В день приезда Н. Нариманова в Баку А. Караев пообещал, что «в самое ближайшее время» будет окончательно определен курс новой власти в этой сфере[438]. Однако спустя несколько дней Н. Нариманов в интервью лишь оговорился, что в Советском Азербайджане будут с уважением относиться к традициям местного населения, в том числе и религиозным[439].

Первые звонки

Переход к политике реальной большевизации Азербайджана и приезд членов Времревкома в провинцию продемонстрировали, что казавшиеся самоуправством действия сотрудников особых отделов и уполномоченных XI армии в уездах – это не случайные эксцессы. Несомненно, слухи о методах обобществления земель по образцу центральнороссийских губерний, использовавшиеся Бунимовичем (возможно, что не им одним) в равнинном Карабахе, быстро распространялись по стране. Их не могли остановить ни арест излишне усердного уполномоченного XI армии, ни заверения Агамали оглы. Для большевиков начали звенеть «первые звоночки». В горной части Гянджинской губернии 20 мая местный ревком, состоявший из азербайджанских тюрок села Тауз-кала (в настоящее время с. Берд Тавушского района Республики Армения), располагая 2 пулеметами и 150 винтовками, отказался впускать направленные туда красноармейские части 175-го полка[440]. Но тогда этой истории не придали значения.

На следующий день восстание вспыхнуло в селе Тертер – именно в том районе, где впервые в Азербайджане был «приведен в жизнь» декрет о земле. Приведен в жизнь в условиях отсутствия нормативной базы сотрудником Реввоенсовета XI армии, а следовательно, в соответствии со знакомой и привычной ему российской практикой.

Согласно данным штаба 32-й дивизии, события развивались следующим образом. Стоявший в течение недели[441] в Тертере 282-й полк готовился 21 мая покинуть село. Около полудня возвращавшаяся из охранения рота в километре от села была обстреляна из леса. Поскакавшие на выстрелы конные разведчики захватили в плен трех местных «мусульман».

Одновременно с этими событиями в самом селе вспыхнуло восстание, в течение дня подавленное силами 282-го полка. Ожесточенный характер боев подтверждается потерями со стороны красноармейцев: 9 убитых, в том числе командир полка Наумов. Заместитель командира полка Дьяченко получил тяжелое ранение. Применялись пулеметы. Две роты полка бежали в западном направлении, и для их возвращения был направлен специальный отряд. В Тертере прошли аресты. Численность повстанцев оценивалась командирами Красной армии в 3000 человек