Читать книгу "Десять минут второго - Анн-Хелен Лаэстадиус"

ничего не произошло. Как будто всю неделю я ходила в школу. Под ложечкой уже не сосет, меня больше не тошнит и у меня не кружится голова. Юлия – мой спасательный круг.

Я провожаю ее домой, и в коридоре нас встречает Карола.

– Привет, старушка! Рада тебя снова видеть, – щебечет она.

Карола выкрасила волосы в более темный цвет, а брови выщипала так, что они приобрели странный изгиб. Ненавижу Каролу. Как можно быть такой эгоисткой – планировать переезд против воли дочери? Мне не о чем с ней говорить. Тут в кухне послышалось какое-то шебуршание, Карола засмеялась и побежала туда. Ну конечно, это он там. Тот самый Рикард, у которого свой дом.

В комнате Юлии замечаю коробку для упаковки вещей для переезда. Меня как будто ударили в живот. Пока что она пуста. Юлия ловит мой взгляд и заталкивает коробку в угол комнаты.

– Ты уже собрала вещи?

– Я всего лишь собираюсь перевезти свои пожитки к папе. В июне у нас заканчивается срок аренды квартиры, и первой съезжает мама.

Она говорит об этом так просто, как будто это нечто само собой разумеющееся.

Теперь я также замечаю, что несколько книжных полок опустели. Значит, где-то стоит уже заполненная коробка. Возможно, из комода и шкафа тоже исчезла часть вещей.

– Твоя мама, которая постоянно за тебя беспокоится, заставляя зимой цеплять на одежду светоотражатели, которая опасается, что с тобой что-то случится на улице, вдруг решается на переезд без тебя. Похоже, она забыла об опасностях, – выдаю я, понимая, насколько язвительно звучат мои слова.

– Она стала новым человеком. Так она сама говорит. Она поняла, что в жизни может быть и хорошее. Что можно встретить человека с работой, домом и коттеджем на островах.

Как всегда, Юлия передразнивает голос Каролы, и мне немного смешно.

– Что ты делаешь днем? – вдруг спрашивает она.

Я собираюсь снимать видео номер двадцать три. Мне приходится много работать, чтобы закончить фильм, и мне нужно упорядочить все видео по датам. Пока их не стерла мама, что она и угрожает сделать. Я почти не сомневаюсь, что она на это способна.

– Собираюсь поснимать видео.

Юлия вытаращила глаза.

– Я думала, с этим уже покончено.

– Знаю. Но мне кажется, у меня может кое-что получиться. Правда.

– Что, например?

– Например, документальный фильм о том, что происходит в городе. Фильм-ностальгия. Я не жду, что его вскоре покажут по телевизору. – На последней фразе я смеюсь, но Юлия смотрит на меня округлившимися глазами.

– Ты же обещала больше не снимать.

– Неправда. Все говорят, чтобы я перестала, но я никому этого не обещала.

– Когда ты пойдешь к психологу?

Юлия знает о психиатрической консультации для детей и молодежи, но я даже не предполагала, что она об этом спросит и что от этого меня бросит в жар. Я по-прежнему буду делать вид, что ничего не происходит. «Во вторник», – мямлю я. Сейчас я согласна с дедушкой. Кто считает, что разговор о том, что беспокоит, кому-то поможет? Мне уже не раз говорили, что пора перестать беспокоиться и подумать о том, что обещает LKAB.

В следующие выходные мы поедем за город, так что я подышу лесным воздухом. Я совершенно не против этой поездки. Может, у меня даже пройдет тошнота и перестанет сосать под ложечкой.

Сегодня вечером Карола собирается в «Феррум». Можно было бы предположить, что, когда в ее жизни появился Рикард, с этим будет покончено, но разве поймешь Каролу? Ведь в голову ей не залезешь. Раздается звонок в дверь. В коридоре слышны чьи-то шаги. Юлия делает звук погромче.

– Скоро они уйдут.

– Представь только, если бы мой психолог прописал мне, чтобы ты осталась в городе. Не переезжала.

Юлии не смешно. Мы сидим на полу, уперевшись спинами в бортик кровати. Я кладу голову Юлии на плечо. Вдруг Юлия начинает рыдать. Я молча слушаю ее всхлипывания. Давно не видела, чтобы Юлия плакала. Она не из тех, кто плачет. Юлия сильная, как и ее мать. У нее твердый характер – настоящая железная руда. Поэтому я по-прежнему молчу, не решаясь обнять Юлию. Она наклоняется вперед, обхватывает руками колени и принимается рыдать. Тогда я наконец-то могу положить руку ей на плечо и нежно похлопать.

– Юлия, дружочек, всё будет хорошо. Мы будем созваниваться каждый день и ездить друг к другу в гости каждые выходные.

Она сердито смахивает слезы со щек и вытирает нос рукавом.

– Она чокнутая эгоистка!

– Знаю.

– Не хочу жить в Лулео!

Юлия перестает плакать так же внезапно, как и начала. Она вытирает глаза, и на ее бледной коже остаются красные пятна. Из гостиной доносится смех. Со стен уже сняты картины, а с пола свернуты и убраны ковры. Как будто дом постепенно исчезает. Звуки слышатся всё отчетливее, а эхо всё громче. Скоро и у нас будет то же самое. Дом, где я родилась, опустеет. Из-за этого у меня и сосет под ложечкой, и зудят кончики пальцев.

– Им на нас наплевать. Мы просто упакуем вещи и переедем, – говорю я.

– Но ты ведь останешься в городе, – всхлипывая, говорит Юлия.

– Это уже не то. Прежней Кируны больше нет. А если ее нет, то всё остальное уже не важно.

Юлия смотрит на меня. Ее глаза красные, опухшие от слез.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы были постарше. Тогда бы мы наплевали на всех них и сняли бы вместе отдельную квартиру.

Я киваю и кладу голову на край кровати. Из гостиной доносится громкая музыка.

– Разве они не собираются уходить? – интересуюсь я.

– Собираются. Ты засыпаешь?

Я сглатываю ком в горле, но он снова возвращается, как пинг-понговый шарик.

– Знаешь что? Ты можешь не спать и разбудить меня, если получится? Я тоже хочу услышать взрывы в шахте, – внезапно оживившись, просит Юлия.

У меня перехватывает дыхание. С одной стороны, я так рада, что она хочет сделать это ради меня, а с другой – она хочет увидеть ту сторону моей личности, которую никогда не видела. Заглянуть в мою психику.

– Ты уверена?

Во мне снова растет беспокойство. Я понимаю, что мне впервые за то время, как я стала ставить будильник, придется не спать. Не знаю, получится ли у меня. А вдруг начнет трясти, а меня нет дома? И как быть с сумкой, собранной на случай эвакуации? Слава богу, Юлия не всегда может прочитать мои мысли.

– Конечно. Всё будет замечательно!

– Возможно, после этого ты больше никогда не заснешь, – предупреждаю я.

28