Читать книгу "Павел - Сергей Анатольевич Шаповалов"

спросу?

– Ну что вы, прямо, как моя воспитательница, – недовольно надула губка девушка и принялась накладывать в глубокую тарелку всевозможные сладости. – Чуть изюма…. Понимаете, я воспитываюсь в институте благородных девиц…. О, это засахаренные груши – обожаю…. Нам сладости дают только по субботам…. Надо же – цукаты…. И то, только одно печёное яблоко с ложечкой мёда…. А это что?

Сушёные абрикосы…

– Постойте, а если обнаружат пропажу?

– Ну не вас же будут ругать, – меня, – фыркнула она.

– Но я, выходит, соучастник преступления.

– До чего же вы нудный, – фыркнула она. – Лучше помогите мне. Достаньте вон ту бутылочку с крюшоном. Да не дуйтесь вы. Никто не заметит. Я взяла всего чуть-чуть. Вот, пожалуй, ещё орехов захвачу.

Она уверенно направилась в библиотеку: в одной руке тарелка с награбленным, другой захватив подсвечник. Я вынужден был последовать за ней с пузатой бутылкой крюшона.

Девушка поставила добычу на круглый столик, сама присела на маленький диванчик, предложила мне сесть на против. Откуда-то нашла два тонких стакана для воды.

– И так, вас зовут Семён Иванович? – вспомнила она.

– Добров, из Новгородской губернии, – кивнул я, разливая пузырящийся крюшон по стаканам.

– Софья Петровна фон Пален, – представилась девушка. – Можете не вставать и ручку мне не целовать – не те декорации. И вообще: до чего же неприлично у нас получилось первое свидание. Вы, пожалуйста, никому не рассказывайте.

Я повнимательнее взглянул в её лицо, и вдруг поразился, до чего же она красивая. А может мне показалось? Да нет же: какой чистый лоб. Темные кудряшки выбились из-под чепчика. А какие тонкие брови. Глаза большие, тёмные, но ещё смотрят наивно, по-детски. Щеки розовые, но скулы уже начали выделяться, как у взрослой девушки.

– Да что вы на меня так уставились? – вдруг спросила она.

– Простите, – я опустил взгляд, но тут же наткнулся на её стройные тонкие ножки, едва прикрытые пеньюаром.

– Не молчите. Расскажите о себе, – потребовала Софья Петровна. – И угощайтесь. Мне все это не съесть.

– Зачем же вы столько набрали?

– Всегда хочется попробовать всего, а когда начинаешь – и половину не осилишь.

Мы сидели не меньше часа и уплетали сладости, запивая их крюшоном. Уже вторая свеча растаяла. Я рассказывал о своём нелёгком детстве, о том, как умер отец, как трудно управлять хозяйством и как решился отправиться в Петербург. В конце рассказал, о знакомстве с фон Паленым в Гатчинском замке.

– Как же интересно! – восклицала Софья.

– Помилуйте, что же в этом интересного? – удивлялся я.

– Вы столько видели, даже в Гатчинском замке побывали. С самим наследником разговаривали. А я, вот, кроме сверстниц-воспитанниц, классной комнаты, да церкви – ничего не вижу. Отпускают только на праздник. Да с моей тётушкой какие веселья? Гости – чопорные старцы, да нудные церковные службы. Вот, когда папенька меня на рождественские праздники увозит – вот это – здорово!

И тут мы начали наперебой вспоминать, как хорошо на рождественских праздниках. Катание в санях. Ряженные. Ёлка. Ночная служба в церквях, а потом гуляния…

– Ой! – вдруг спохватилась Софья Петровна. – Уж скоро прислуга проснётся. Простите, я вас совсем заболтала. Вы же устали, наверное.

– Нет, ни сколько, – уверял я её.

Мне так не хотелось отпускать эту чудную ночь. Побыть ещё чуть-чуть наедине с этой удивительной девушкой, да что там – хоть всю жизнь. Я не припомнил, чтобы когда-нибудь мне попадалась такая весёлая, интересная собеседница, с которой вот так, просто можно проболтать столько времени. Видишь её впервые, а такое впечатление, будто давно знаком. Да если честно признаться, я и с девушками почти не встречался. Ну, если только с веснушчатыми кузинами, скучными и некрасивыми.

Напольные часы, видом своим похожие на крепостную башню, ударили пять раз, напоминая, что сказка заканчивается. Мы быстро прибрали остатки ночного пира. Софья, взяла свечу, которая уменьшилась до жалкого огарка, подошла к двери, ведущей на лестницу. Но дверь оказалась заперта.

– О, боже! – в ужасе воскликнула она. – Как же я теперь попаду в свою спальню?

Я подошел к двери, дёрнул ручку – бесполезно. Да, история складывалась к скандалу.

– Все из-за вас! – с упрёком сказала Софья. – Придётся ночевать у вас в гостиной.

– Постойте! Это невозможно! – замотал я головой. Что она ещё удумала? – Коли нас застанут утром…. Как тогда оправдаться?

– Придумайте. Вы же кавалер, – безразлично пожала плечами девушка. – Я заночую в кровати, а вы ложитесь на полу.

Вот такого оборота я ожидал меньше всего. Лихорадочно придумывал какой-нибудь выход.

– Я бы не против…. Но воротится Пётр Алексеевич и что подумает?

– Подумает, что вы погубили его дочь, и тогда он вызовет вас на дуэль, и убьёт, – так обычно бывает. А я буду горько рыдать, оплакивая вас и, в конце концов, уйду в монастырь…

– Полно вам шутить! – начал сердиться я, подумав: уж не сумасшедшая ли она.

Девушка звонко рассмеялась.

– Однако, как вас легко напугать. Не беспокойтесь. Я пройду через верхний этаж. Там сейчас темно, жутко…. Но я ничего не боюсь.

– Позвольте вас проводить, – пробормотал я, пытаясь загладить вину за свой конфуз.

– Не стоит. Вот ещё, – фыркнула Софья. – Спокойной ночи.

Она скользнула в боковую дверь. Огонёк свечи поднимался вверх вместе с шуршащими лёгкими шажками. Исчез за поворотом лестницы.

– Спокойной ночи! – послышался настойчивый шёпот сверху.

Я вновь стащил с ног надоевшие сапоги. С удовольствием растянулся на скрипучем диване. Живот бурлил, как французская революция, после столь странного ужина. Но сон вновь никак не шёл. Как все странно и волшебно, думал я. Какие-то удивительные приключения. Столько сразу навалилось. Вот, жил себе в глуши четырнадцать лет, размеренно, спокойно…. А тут, словно в бурю попал: Гатчина, сам великий князь назначил на высокую должность. С чего? Меня, мальчишку – и сразу командиром батареи. Без образования, без опыта…. Скажи кому из своих – не поверят, на смех поднимут…. А это чудная девушка. Вот свела же судьба этой ночью, в этом доме....

Я никак не мог забыть её милое личико не то девушки, не то ещё девочки. А как она грациозно двумя пальчиками брала засахаренные груши…. А после: зубками острыми – клац – и откусывала, как хищница. Все в ней было противоречиво: мягкий голос и порывистая речь; плавные движения и стремительный шаг; наивные слова и злые шутки. А как прижимал её к себе в тёмном углу за шкафом.... Нет, об этом нехорошо думать! Но все же, она такая тёплая и мягкая. Так же в детстве кот Рыжик, будучи котёнком, залезал ночью в постель, прижимался к боку, мягкий, тёплый…. Нет, Софья же не