Читать книгу "В погоне за искусством - Мартин Гейфорд"

проделанной им за десять лет.

АНСЕЛЬМ КИФЕР ЗА РАБОТОЙ

Однако Кифер сохранил Ла Рибот в качестве своего рода частного музея. Его можно было бы назвать кунсткамерой, но часть его экспонатов находится на открытом воздухе и занимает площадь приличной фермы. И там оказалось столько всего, требующего осмотра, причем внимательного, что мы провели здесь почти всю оставшуюся часть дня, сделав только перерыв на ланч на свежем воздухе, и всё равно смогли охватить только часть этой огромной коллекции. Ясно, что Кифер во всех отношениях не минималист, он максималист.

Каменный дом и сараи оказались наиболее привычными составляющими выставочного комплекса. Выбравшись из автобуса, мы заглянули за высокую дверь в помещении, где изготавливали из свинца типичные произведения Кифера – аэропланы и военные корабли. Потом в сопровождении его помощников отправились обозревать ландшафты.

Первой на нашем пути была группа массивных башен: многоэтажные, неправильной формы, покосившиеся, они выглядели одновременно развалинами и новостройками. Они сделаны из огромных бетонных коробок – помятых грузовых контейнеров среднего размера, какие перевозят на фурах. Кифер просто ставит эти бетонные параллелепипеды один на другой, иногда присоединяя к такой конструкции букет металлических подсолнухов. В этих башнях было что-то зловеще утилитарное – возможно, что-то от сторожевых башен на границе, но и что-то фантастическое – что-то от мельниц Дон Кихота или как если бы башни Сан-Джиминьяно, городка на тосканском холме, были воздвигнуты из промышленных отходов. Неудивительно, что при используемых Кифером методах строительства эти нагромождения бетона часто рушатся. Всё вокруг было засыпано обломками подобных уменьшенных вариантов Вавилонских башен.

Будучи любопытными журналистами, мы, конечно, сразу же столпились возле одной из этих шатких конструкций и принялись строчить заметки и снимать фото на смартфоны. Я полагаю, что, если когда-нибудь это место откроют для широкой публики – а Кифер это планирует, посетителям лучше будет обозревать эти башни с безопасного расстояния.

Башни относятся к той категории современных работ, которую арт-критик Дэвид Листер определил как «опасное искусство». И хотя произведения Кифера всё-таки не очень пагубны, от них всё равно исходит ощущение чего-то зловещего и даже угрожающего. До конца дня нам предстояло столкнуться с этим чувством неоднократно.

Я спросил одну из помощниц Кифера, огорчался ли он, когда его башни рушились.

– О нет, – ответила она, – Ансельм обожает, когда такое случается.

Обломки и развалины относятся к излюбленным материалам Кифера. В застекленной галерее по соседству боевой корабль из свинца лежал, как мне показалось, на волнах из расколоченного бетона.

Исходя из биографии Кифера, можно утверждать, что руины – его естественная среда: они были фоном его детства, тем же, что флэтфордская мельница и берега реки Стур для Джона Констебла. Кифер родился 8 марта 1945 года, ровно за два месяца до Дня Победы[5]. Таким образом, его приход в мир совпал с началом послевоенной эпохи; он вырос среди разрушений, вызванных ковровыми бомбардировками. Когда мы за пару лет до поездки встречались с ним в Лондоне, он признался «В детстве я играл среди развалин, больше было негде. Ребенок принимает всё как есть; он не спрашивает, хорошо это или плохо».

То есть жизнь Кифера началась на развалинах и кучах мусора, оставшихся от Третьего рейха, на «нулевой отметке» исторического периода. Кифера лучше называть не неоэкспрессионистом – это стилистическое определение было опробовано и отвергнуто, – но романтиком катаклизмов. В начале своей художественной карьеры он столкнулся с вопросом «как можно быть художником и работать в традициях немецкого искусства после Освенцима?».

Следующей, после башен, целью нашей экскурсии были стеклянные павильоны, разбросанные по территории. В каждой из этих прозрачных галерей находились одна или несколько работ, отобранных автором.

В тот солнечный майский день, когда мы их посетили, в павильонах включилась собственная «встроенная» помеха – жара. Это были самые раскаленные помещения, в которых я когда-либо осматривал произведения искусства. Здесь были выставлены скульптуры, сделанные из знакового для Кифера материала – свинца. Так, в одной галерее, размером с теплицу для тропических растений в Кью[6], находился военный самолет в натуральную величину, из него выглядывали металлические подсолнухи. В другой – свинцовые военные корабли, затаившиеся как стая металлических акул. Глядя на них, я почувствовал себя путешественником из далекого будущего, разглядывающим материалы археологических раскопок XX века с его катастрофами.

АМФИТЕАТР ЛА РИБО

За свою долгую карьеру Кифер сделал множество свинцовых скульптур военных кораблей и самолетов. Кроме того, он специализируется на свинцовых книгах. Разумеется, этот металл совершенно не подходит для всех трех объектов: свинцовые корабли неизбежно затонут, свинцовые самолеты не смогут взлететь, свинцовые страницы тяжело листать. Все три объекта были подчеркнуто непрактичны и недейственны. Но свинец был выбран и по другим, высшим, соображениям.

Когда речь заходит об этих странных объектах, Кифер немедленно – и это характерно для него – начинает рассуждать об алхимии. Разумеется, свинец – это материал, который алхимики пытались превратить в золото.

– Но изначально, – говорит Кифер, – эта задача была не только материалистической, но и спиритуалистической: вознести материал на более высокий духовный уровень.

Я считаю, что любое искусство – это отчасти алхимия: преобразование одного материала, например красок и полотна, – в нечто совершенно иное. И конечно, в этом смысле Кифер – выдающийся алхимик, превращающий любые вещества в то, что может быть ценнее золота: современное искусство.

После стеклянных галерей-парилок пришла пора спуститься под землю. Путь в подземные владения Кифера пролегал через огромный холл – больший, чем любой зал в галерее Тейт или Королевской Академии художеств, – и весь увешанный гигантскими полотнами хозяина. Кифер всегда работает с эпическими темами. На его картинах часто изображены пейзажи, одновременно современные и древние, покрытые руинами, которые могут быть результатом и войны, и разрушительного воздействия времени: обломки мощных сооружений, напоминающих пирамиды или зиккураты, залы, достойные героев Вагнера, и мрачные склепы, напоминающие об архитектуре Третьего рейха. К этим картинам может быть прикреплена болтающаяся свинцовая модель аэроплана или военного корабля, или из них могут торчать металлические колосья или подсолнухи. Создается впечатление чего-то современного и одновременно напоминающего останки какой-то погибшей цивилизации. Что мне нравится в Кифере, так это то, как он любит выставить напоказ побольше масляной краски; он накладывает ее так густо, что на его выставках ею отчаянно пахнет. Чтобы его картины просохли, нужен наверняка не один год.

Несмотря на то что Кифер работает в разных областях искусства, по сути он художник.

– Фотография, – настаивал он в беседе, – это только мгновение, когда открылась створка,