Читать книгу "Четвертое июня. Пекин, площадь Тяньаньмэнь. Протесты - Джереми Браун"

и мало интересовались Чжао Цзыяном. Фэн Цундэ находился на площади 14 мая для управления собственной студенческой радиостанцией. Позже он понял, что беседа с Янь Минфу была «прекрасной возможностью» для студентов сотрудничать с «просвещенными» партийными лидерами, и что демонстративно связавшись с лидерами автономных студенческих организаций, Янь фактически узаконил недавно сформированные группы. Но в то время Фэн и его сокурсники не доверяли Чжао Цзыяну. «Будь то Чжао Цзыян или Ли Пэн, все считали их частью бюрократического аппарата партии и не возлагали на них никакой надежды», – писал Фэн [Фэн 2009: 305].

Недоверие студентов было обращено к 12 пожилым представителям интеллигенции, которые пытались убедить их покинуть площадь вечером 14 мая. После того как встреча-диалог провалилась, Дай Цин (журналист «Гуанмин жибао»), Су Сяокан (преподаватель, написавший сценарий телешоу «Речная элегия») и профессор Вэнь Юанькай одобряли студенческое движение, но одновременно просили студентов быть разумными: пойти на компромисс с правительством и временно переместиться в другую часть города.

Некоторые студенты отнеслись с недоверием к этим просьбам, они утверждали: «Приехали лоббисты правительства; не дайте им обмануть нас!» [У 2014: 221–222]. Студенты решили остаться на площади. Фэн Цундэ особенно пренебрежительно относился к попыткам представителей интеллигенции стать посредниками, называя их трусами и сторонниками элитизма [Фэн 2009: 310].

* * *

Когда 15 мая Михаил Горбачев прибыл в Пекин, официальная церемония встречи состоялась в аэропорту, а не на площади Тяньаньмэнь, как планировалось изначально. Ли Пэн сообщил, что во время банкета в честь Горбачева в Большом зале народных собраний в тот вечер студенты и рабочие продолжали «атаковать» зал. Ли не смог спокойно есть из-за поступающих сообщений: люди намеревались поджечь себя перед залом собраний. «Они использовали визит Горбачева для угрозы правительству», – писал Ли. Муниципальные власти Пекина подготовили спасательную команду, но слухи о самосожжении так и не подтвердились [Чжан 2010: 156–158]. В течение следующих двух дней карьера Чжао Цзыяна пошла под откос.

На заседании Постоянного комитета Политбюро 16 мая Чжао Цзыян официально предложил «пересмотреть решение передовой статьи от 26 апреля». Он считал, что это единственный способ «прекратить голодовку и продолжить диалог». Чжао напомнил, что Ли Пэн вмешался, заявив, что «содержание статьи от 26 апреля строго соответствовало словам Дэн Сяопина и поэтому не может быть изменено». Ян Шанкунь также выступил против пересмотра этого вопроса, предупредив, что «пересмотр передовицы от 26 апреля повредит имиджу Дэн Сяопина». Чжао потерпел неудачу. Он решил, что у него «нет другого выбора, кроме как высказать свои взгляды Дэну лично».

Чжао попросил о встрече с Дэном, и его пригласили прийти к Дэну домой во второй половине дня 17 мая. Чжао ожидал разговора один на один, но когда он явился, у Дэна была целая компания: «Все члены Постоянного комитета Политбюро плюс [Ян] Шанкунь уже были там. <…> Поскольку я попросил о личной встрече с Дэном, а Дэн организовал заседание Постоянного комитета у себя дома, я понял, что мои дела плохи». Вместо того чтобы спросить, что происходит или почему Ли Пэн, Ху Цили, Цяо Ши, Ян Шанкунь и Яо Илинь были здесь, Чжао продолжил действовать в соответствии со своим первоначальным планом, заявив, что статья от 26 апреля, «вызвавшая недопонимание, вероятно, была несколько неверно написана. Единственным способом добиться урегулирования было бы смягчение суждений, высказанных в этой статье». Чжао вспоминал, что пока он говорил, «Дэн был очень нетерпелив и недоволен» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 27–28].

Затем выступил Ли Пэн, сказав, что передовая статья сначала успокоила положение, но тон Чжао Цзыяна 4 мая раздул пламя и усугубил ситуацию. Ли Пэн записал в своем дневнике, что Цяо Ши высказался о правильности передовой статьи. Яо Илинь сказал, что «ошибки Чжао вызвали хаос», Ху Цили выразил беспокойство по поводу того, насколько оторван ПК Политбюро от жизни простых людей. Далее Ян Шанкунь сказал, что от тезисов статьи нельзя отступать, поскольку протестующие выступают против Дэна непосредственно и единственный выход – это «занять четкую позицию в отношении беспорядков» [Чжан 2010: 165–169]. Чжао Цзыян вспоминал, что Ян Шанкунь также сказал, что пожилой высокопоставленный военный офицер Ляо Ханьшэн «считает возможным ввести военное положение» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 28]. Дэн Сяопин согласился с Яном. Двое старейшин, вероятно, решили ввести военное положение еще перед встречей с Постоянным комитетом Политбюро.

Согласно заметкам, которые Ли Пэн сделал во время выступления Дэна, Дэн Сяопин также согласился с оценкой событий Ли Пэном, заявив, что статья от 26 апреля была правильной и что «выступление Чжао Цзыяна 4 мая стало поворотным моментом. Это позволило людям увидеть разногласия внутри партийного центра, разозлило студентов, многие перешли на сторону протестующих». Дэн неоднократно подчеркивал, что поскольку события в Пекине влияют на политику в городах всей страны, решение в Пекине должно быть принято в первую очередь. Он сказал:

Я имею в виду военное положение. Только так можно за короткое время устранить беспорядки… Военное положение означает использование армии. Армии нужно сказать, что пока нет бунта, активные действия не нужны. Если конфликт все-таки возникнет, ранений не избежать. В Пекине не хватает полиции, поэтому объявление военного положения – единственный способ восстановить нормальный порядок работы и учебы [Чжан 2010: 170–172].

Ли Пэн и Яо Илинь, как и Цяо Ши, поддержали идею Дэна. Ху Цили уклончиво отметил, что очень обеспокоен ситуацией. Чжао Цзыян выступил против введения военного положения. Несмотря на то что формального голосования в ПК не было, Дэн был доволен, что его авторитет плюс поддержка Ян Шанкуня привели к успеху. Дэн поручил Ли Пэну, Цяо Ши и Ян Шанкуню ввести военное положение [там же].

Чжао проиграл. Он попросил своего секретаря Бао Туна составить заявление об отставке, но затем отозвал его. Чжао и Ли посетили участников голодовки в больнице около пяти утра 18 мая, а 19 мая рано утром пришли на площадь. Ли Пэн пожал руки собравшимся, раздал несколько автографов и ушел. Чжао задержался, чтобы произнести импровизированную речь, которая на следующий день была напечатана в «Жэньминь жибао». «Вы еще молоды, и у вас впереди долгие годы жизни, – сказал Чжао в мегафон, —

Вы должны жить здоровой жизнью, чтобы увидеть день, когда в Китае будут реализованы четыре модернизации. Вы не такие, как мы. Мы старые, неважно [что с нами происходит]… Вы подростки или вам за 20, вы действительно собираетесь жертвовать своими жизнями просто так? Вы не можете мыслить рационально?»

Со слезами на глазах Чжао завершил свое выступление, сказав, что «мы» – имея в виду высших партийных лидеров – когда-то были молодыми, мы маршировали и ложились на железнодорожные пути в знак протеста, не задумываясь о последствиях[20].

Спустя годы Чжао вспоминал, как пытался объяснить, что голодовка «была бесполезна против группы старейшин, занявших жесткую позицию», но «студенты не поняли, что я имел в виду» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 31]. Последнее публичное выступление Чжао выглядело жалко. Как только он выступил против введения Дэном военного положения, и без того скомпрометированный авторитет Чжао упал до нуля. Чжао был на грани потери всего, но он не вел себя как человек, которому нечего терять. Его речь