Читать книгу "Неудача Кунцевича - Иван Погонин"

же сами… — пробормотал Федор Евдокимович.

— Прощайте.

Стражник вышел на улицу и побрел куда глаза глядят. На запоры и ставни он не обращал никакого внимания. В конце улицы, прислонившись к велосипеду и то и дело выразительно поглядывая на часы, стоял су-бригадир.

Когда в четверть шестого утра графиня Вербицкая вышла из бистро «К нам» и направилась в сторону метро, из-за поворота выскочил желтый двухместный автомобиль такси с красной крышей и на огромной скорости полетел в сторону Лели. Она обернулась и застыла в оцепенении. В это время в нее всем телом влетел высокий, атлетически сложенный молодой человек в светло-коричневом плаще последней моды, и они вдвоем упали на тротуар.

Оба тяжело дышали и смотрели друг на друга.

— Прошу прощения, мадемуазель, — сказал спаситель.

Он поднялся, помог подняться графине.

— Разрешите представиться, мадемуазель, — граф д’Эврэ.

Потом стал отряхивать свой плащ, увидел на нем огромную дыру и прекратил это занятие.

— Чертова служба, второй плащ на помойку!

Рассказывала Ольга Аркадьевна долго, потому что рассказ периодически прерывался рыданиями.

— Да не дружила я с ним, он из клиентов. Месье Корнилов — шофер, а они — эмигрантская элита, всегда при деньгах, и скупостью не отличаются. Как-то сидим мы с ним вдвоем за столиком, ликер пьем, болтаем, и он, как бы между прочим, говорит:

— Жалко вам Лару, Ольга Аркадьевна?

— Жалко, конечно, — отвечаю.

— И мне жалко, а особенно я о том жалею, что она до сих пор не отомщена, что убийца ее на свободе разгуливает.

— Не очень-то полиция его ищет, — говорю. — К нам один явился, порасспрашивал, ушел и больше не появлялся.

— Это я про вас ему говорила, месье комиссар, — обратилась графиня к д’Эврэ, — я же не знала тогда, как вы расследование ведете, сколько сил прилагаете, чтобы преступника сыскать.

— Я не комиссар, я инспектор, — смутился д’Эврэ. — Прошу вас, рассказывайте по существу, не отвлекайтесь.

— Прошу прощения, я в полицейских регалиях не разбираюсь. Так вот, ушел, говорю, месье инспектор, а второй раз полиция явилась только тогда, когда про связь Ларочки с месье Навахиным узнали, стало быть, убийство простой девушки мало полицию интересовало.

А шофер мне говорит:

— Так он потому он в первый раз и ушел, что никто из вас ему про дружбу месье Навахина с Ларой не рассказал.

— Кстати, а действительно, почему вы об этом факте ничего месье д’Эврэ не сказали в его первый визит? Может быть, он не спрашивал? — поинтересовался Рош.

— Спрашивал, но видите ли… Мы подумали, что незачем — месье Навахина же убили раньше Ларочки, стало быть, он ее убийцей быть не мог, а способствовать тому, чтобы ее имя трепали в газетах, нам не хотелось. Вот мы с Верой и промолчали. Дуры. Но потом же мы про Дмитрия Сергеевича рассказали, когда вы, господа, второй раз явились. Ах, если бы я тогда знала, что за человек месье д’Эврэ, я бы ему сразу всю душу открыла.

Она так посмотрела на инспектора, что тот покраснел.

— Прошу вас, мадемуазель, продолжайте, — нетерпеливо сказал Рош.

— Простите. Так вот. Упрекнул меня шофер, а потом и говорит:

— Да я и сам хорош. Есть у меня предположения, кто мог Навахина убить, а в полицию не сообщаю.

— Почему же? — удивилась я.

— Словом связан. Понимаете, есть у меня знакомец один, который слышал, как месье Навахин крепко ссорился с одним человеком. И обещал этот человек Навахина прирезать. А я этого человека знаю, да и вам он знаком.

— Боже мой! Кто это?

— Вы же месье Себастьяна, испанца, изволите знать? Того, что вербует господ офицеров на службу к генералу Франко? Так это он.

— Этот мог! Он бешеный. Как-то Василий, официант наш, нечаянно на него водку пролил, так Себастьян его чуть не убил, едва оттащили.

— Вот-вот. Он к тому же и морфинист, а такому человека зарезать — как нам с вами чашку кофе выпить.

— О нем надо непременно сообщить!

— Дело в том, что человек, который мне про эту ссору рассказал, в прошлом году высылался из Франции, и сейчас в Париже нелегально. Ему никак нельзя с полицией встречаться. А без его показаний испанцу предъявить будет нечего.

— Так что же делать?

— Есть у меня одна мысль. Что, если кто-нибудь из служащих «Джигита» скажет, что слышал угрозы Себастьяна в адрес Навахина?

— Я бы могла это сделать, но показания надо будет подтвердить под присягой, а врать, поклявшись Господом Богом, я не могу.

— Можно обойтись без присяги.

— Это как же?

— Я думаю, полиция пришлет в ресторан своего агента, который будет всех исподволь про Лауру и Дмитрия Сергеевича расспрашивать. А вы бы могли этому агенту про ссору месье Навахина с Себастьяном рассказать, будто вы эту ссору слышали. А коли вас к официальному допросу пригласят, вы можете все отрицать, и врать под присягой не придется.

Я подумала и решила, что ничего плохого не будет, если я все так, как месье Корнилов предлагает, сделаю.

— Ну что ж, — говорю, — согласна. Только как я узнаю, который из посетителей агент?

— А вы всем, кто про Навахина и Лару будет спрашивать, эту историю и рассказывайте, авось один из них и окажется агентом.

Так и случилось.

— А почему вы сказали, что Навахин ругался с Себастьяном по-испански? — спросил Кламар.

— Когда месье Корнилов ушел, стала я обдумывать, как мне правдоподобнее вашему агенту все рассказать, и придумала про мужской туалет и нашу уборную. Между ними действительно стенка тонкая и все слышно. А потом подумала, спросят меня, насчет чего они ссорились, что я отвечу? Если скажу — не слыхала, не поверят: слышно все прекрасно, и проверяется это легко. Тут-то мне в голову и пришло, что будто бы они по-испански говорили, и я их не поняла.

— Как замечательно, что это вам пришло в голову, мадемуазель Вербицкая, — сказал Рош. — Про то, что вами ГПУ интересуется, вы Корнилову сегодня сообщили?

— Да. Как сторож ушел, — в голосе Ольги Аркадьевны послышались нотки презрения, — я сразу к Ивану Алексеевичу побежала. Он сказал, чтобы я не боялась, что он все уладит и что ему надо срочно уйти, чтобы все устроить. Устроил…

Графиня опять разрыдалась.

Глава 13

За некоторое время до описываемых событий Осип Григорьевич встретился с гепеушником, энкаведешником, или гэрэушником, в общем, с человеком, от которого зависела судьба его матери.

— Я абсолютно не понимаю, зачем вам эта информация, — сказал гепеушник, — но обязательно узнаю.

На следующую встречу представитель СССР принес заверенную нотариусом копию аттестата зрелости Дмитрия Сергеевича Навахина из