Читать книгу "Последняя Мона Лиза - Джонатан Сантлоуфер"

хватило, чтобы разглядеть тараканов, ползавших по полу и стенам. Вряд ли маркиз часто здесь бывает, подумал я тогда. Но он там был. Он приветствовал меня, хищно улыбаясь. Сказал, что нам нужно отпраздновать.

Что именно, спросил я.

Вместо ответа он достал из кармана сверток из серебристого шелка. В нем оказалась серебряная ложечка с дырочками. Он заказал бутылку «Перно». Кубики сахара. Кувшин с водой. Бокалы.

Он разлил по бокалам «Перно». Положив кубик сахара в дырчатую ложечку, он аккуратно пристраивал ее на край бокала. Затем медленно вливал через сахар воду, до тех пор, пока изумрудно-зеленый абсент не становился мутно-белым.

Он протянул мне бокал и предложил выпить. А сам все время что-то говорил. И все время называл меня «милый мальчик», что мне совершенно не нравилось. Но я выпил. Напиток был сладковатым и сильно отдавал анисом. Он обжег мне горло. Но я не обращал на это внимания.

Мы выпили еще по бокалу. Потом еще. Вальфьерно все подливал и подливал мне. Он рассказывал о картинах, которые покупал и продавал за огромные деньги. Говорил о своих путешествиях по всему миру. О влиятельных людях, с которыми он знался.

Я слушал, но ничего не говорил. Мне было нечего рассказать. Но после очередного бокала у меня развязался язык. Я заговорил о своем творчестве. О том, как мне хочется сотворить что-нибудь великое и красивое. Жаловался на свою работу и на своего босса Тикола. Я даже признался ему, как меня беспокоит здоровье Симоны. Вальфьерно все время сочувственно кивал, как старый друг. И то и дело подливал мне абсента. Потом он наклонился ко мне и сказал шепотом, что знает способ, как поправить мои дела. И изложил свой план.

Когда он договорил, я расхохотался. Я был уверен, что это шутка.

Вальфьерно немного помолчал, потом повторил свой план, и я понял, что он говорит всерьез. Я сказал ему, что он спятил, и поднялся, чтобы уйти. Но абсент ударил мне в голову, и я нетвердо стоял на ногах.

Вальфьерно схватил меня за руку своими паучьими пальцами и усадил обратно на стул. Потом еще раз подробно объяснил, как все можно сделать. Рассказал до мелочей. И сказал, сколько мы на этом заработаем.

Я ответил ему, что это невозможно.

Несколько минут мы сидели так молча. Я думал о том, что он сошел с ума. Был уверен, что его план – бред сумасшедшего.

Все это осуществимо, сказал он, наконец. И похлопал меня по плечу. Сказал, что я должен поверить ему. И всякий раз называл меня «милым мальчиком». Как мне хотелось плюнуть ему в лицо!

Потом он предложил мне несколько франков, чтобы помочь вылечить Симону. Я не хотел брать его деньги. Но взял.

Он обещал, что денег будет больше, намного больше.

Я взял его деньги, это правда. Но сегодня я клянусь перед лицом Господа, что не собирался делать то, что он предложил.

Я бы и не стал, если бы обстоятельства не изменились.

26

Я перевернул страницу, надеясь больше узнать о плане Вальфьерно, но Винченцо сменил тему и дальше стал подробно описывать рисунки, которые он вырезал на стене своей камеры. Рисовал он палочкой, которую подобрал во дворе тюрьмы, тайком пронес в камеру и заточил о каменный пол. Он изобразил частично обнаженную женщину в память о Симоне, а также Наполеона на коне с картины придворного художника диктатора Жака-Луи Давида, которую Винченцо хорошо помнил. Когда колокола базилики Сан-Лоренцо пробили время закрытия библиотеки, я все еще не знал, как Вальфьерно убедил Перуджу украсть самую знаменитую картину в мире, а мне хотелось это скорей узнать, хотелось продолжить чтение. Далеко не в первый раз я машинально потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать страницы дневника, и в очередной раз вспомнил, что телефон остался у охранницы.

Я закрыл дневник и огляделся. Кьяры на месте не было, отсутствовал и Риккардо. Момент был подходящий. Потратив минуту на размышление, как это лучше сделать, я решился. Одной рукой я расстегнул верхнюю пуговицу джинсов, а другой, все еще державшей дневник, начал осторожно двигать его к ближнему краю стола.

27

Кафе, соседствовавшее с моей гостиницей, снаружи выглядело довольно убого, но внутри было тоже шумно и многолюдно. Настенные бра создавали неяркое освещение в стиле фильма нуар. Бармен, молодой парень с прилизанными назад волосами, приветствовал меня ослепительной улыбкой и бесплатным бокалом просекко[32], которого мне хотелось, но я пришел сюда не за этим. Вместо вина я заказал газированной воды, а бармен тем временем перечислил три варианта панини[33], составлявшие меню этого бара.

– Фарми уна сорпреса, – сказал я. Пусть это будет сюрприз.

Через несколько минут он принес порцию панини с пармской ветчиной и сыром фонтина.

Едва я успел откусить кусочек, как на барный стул рядом со мной опустился какой-то мужчина.

– Морозный вечерок, – произнес он по-английски. – Не ожидал, что здесь будет так холодно.

Я молча кивнул. Мне не хотелось поддерживать беседу.

– Американец? – спросил он.

Я окинул его взглядом: кепка надвинута по самые очки, большие и черные, практически непроницаемые при здешнем слабом освещении.

Я снова кивнул.

– Я тоже! – воскликнул он. – Я из Чикаго, а ты?

– Нью-Йорк, – буркнул я, не разделяя его энтузиазма.

– Величайший город в мире!

– Бывает, – сказал я и, наклонившись, вернулся к поеданию панини, надеясь, что соотечественник, наконец, поймет намек.

Он тем временем закурил.

– Слава богу, в Италии пока еще можно курить! – Он предложил мне сигарету. Я уже много лет не курил; это была одна из тех привычек, от которых я отказался и к которым не хотел возвращаться.

Бармен налил ему бесплатный бокал просекко, который он залпом выпил и заказал еще. Указав на мою порцию панини, он произнес: «Анче пер ме», – а затем обратился ко мне.

– Надеюсь, я сказал «мне то же самое». Я не говорю по-итальянски, но такая фраза есть в путеводителе.

– Ты попросил разрешения переспать с его сестрой, – сказал я.

– Что? – у него отвисла челюсть.

– Шучу. Ты все правильно сказал.

– Неплохо. – Он ткнул меня кулаком в плечо, как старого приятеля. – Чем занимаешься во Флоренции?

– Турист, – я все еще старался отвечать, по возможности, кратко.

– А я тут по делу, – сообщил он, хоть я и не спрашивал. – Надеюсь приобрести кое-какие картины и вещички для моих клиентов.

Этим он меня, наконец, заинтересовал.

– Значит, ты перекупщик?

– Ну, как ни назови – да, я покупаю и продаю произведения искусства.

– В этом занятии нет ничего постыдного.

– Это верно,