Читать книгу "Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон"

С крыши можно было увидеть необъятное море, горизонт, бьющиеся о бетонный мол волны, рыболовецкие корабли и морской парк. Парк представлял из себя остров, который тянулся вдоль волнореза и соединялся с материком мостом. Побережье острова было рассечено черными обрывами, у одного из них располагалась смотровая площадка «Млечный путь». На ней всю ночь вращался луч прожектора, свет которого менял цвета и освещал море перед городом. Для горожан он служил огромным уличным фонарем и числился среди местных достопримечательностей — предмет искусства, символ нашего города.

Однако все преимущества на этом заканчивались. В половине города до сих пор шли строительные работы — достраивали объекты общего пользования. До сих пор был плохо налажен общественный транспорт. С интервалом в полчаса ходил только один междугородний автобус, следующий из Инчхона в Сеул. Городских автобусов не было вообще. В городе не было ни одного нормального торгового центра. Даже отдаленно не было похоже, что правительство реализует свои планы относительно нашего города. Прошел год со времени заселения домов, но половина квартир во втором микрорайоне пустовали. Более того, в ходе аудиторских проверок вскрылось, что все дома в нашем городе построены из цемента, приготовленного из промышленных отходов и мусора с Фукусимы. После этого продажи были заморожены. Все начали громко и издевательски называть наши дома канцерогенными. Местами, где мало-мальски бурлила жизнь, были с десяток церквей и заводы в Технодолине, созданной на севере первого микрорайона.

Люди назвали Кундо, окруженный горами, морем и волнорезом, «призрачным островом». С наступлением ночи жители «призрачного острова» не выходили из дома. Дорога вдоль берега реки Тончжинган, по которой проходила граница между микрорайонами, вела в наш микрорайон. Она всегда была пустой, безлюдной и немного зловещей, словно вела на кладбище. Не только женщины, но и мужчины боялись ходить по ней в одиночку. Поэтому люди, которые возвращались поздно вечером с работы домой, сбивались у волнореза в группы, по три-четыре человека, и возвращались в наш микрорайон вместе.

Именно по этой причине я был уверен, что мама не пошла бы одна на улицу в два часа ночи. Конечно, можно было предположить, что она поехала на машине, но ее мокрые кроссовки перечеркивали это предположение. Я еще не понял, зачем она ходила меня искать, почему не могла дождаться моего возвращения.

Вдруг я услышал, как Хэчжин стал насвистывать песню:

Дорогой, смотри лишь на меня. Занят? Чем же ты так занят?

Звук раздался со стороны кухни. Телевизора больше не было слышно.

Больно в сердце ранишь ты меня, Почему не понимаешь — я люблю тебя. Дорогой, от чего ты смотришь на нее…

Насвистывая, Хэчжин вышел из кухни и направился в свою комнату. Вскоре хлопнула дверь. Пришло время выбираться. Я положил мамину тетрадь под мышку, в мокрое полотенце завернул окровавленную тряпку, аккуратно поставил стул и подошел к двери. Перед тем, как открыть дверь, я прислушался, было все так же тихо. Я приоткрыл дверь, высунул голову и осмотрелся. Никого.

Я вышел, держа руку с полотенцем за спиной, и защелкнул дверь. Затем пулей бросился вверх по лестнице, перепрыгивая разом через несколько ступеней. Я мысленно прокрутил в голове, как выглядела мамина комната и ванная. Все ли там в порядке после душа. Не оставил ли я чего-нибудь подозрительного. А то вдруг Хэчжину вздумается войти в мамину комнату.

* * *

Я поднял завалившийся под мою кровать сотовый мамы. Судя по тому, как он лежал, я уронил его, когда уже ничего не соображал. Экран был темным, телефон не включался. Похоже, он разрядился. Мне было немного досадно: надо было проверить СМС-сообщения и мессенджеры. Вдруг там переписка мамы с тетей и с Хэджином, о которой я не знал. Однако заряжать телефон было лень. Да и не следовало включать его дома, где мамы, по моей версии, нет. Наверно, было безопаснее оставить его разряженным. Не стоило сбрасывать со счетов, что кто-то назойливый мог втайне попытаться засечь местонахождение телефона.

Бом, бом, бом… С нижнего этажа донесся бой часов. Выполняя свою работу вне зависимости от обстановки в доме, напольные часы сообщили, что наступил полдень. Я положил мамин сотовый на стол, а рядом разложил вещи, которые принес с собой в комнату: куртку с надписью «Частный урок», стеганый жилет, плейер, наушники, ключ от железной двери на крыше, пластиковую карточку от входа в подъезд, маску, бритву, ключи от машины и мамину тетрадь.

Разглядывая эти вещи, я чувствовал себя следователем, который допрашивал подозреваемого. С той лишь разницей, что следователь и подозреваемый были одним и тем же лицом, к тому же подозреваемый не страдал честностью и только наполовину помнил, что произошло. Пойди следователь на компромисс или сговор, допрос мог бы не принести нужного результата. Если я жестко не загоню подозреваемого в угол, то итог будет ожидаемым. По «непонятной причине» мама хотела меня убить. Значит, убийство должно квалифицироваться «в целях самозащиты» или «совершенное при превышении пределов необходимой обороны».

Я надел брюки и достал из шкафа футболку. В этот момент послышались шаги. Они направлялись на второй этаж — громко и быстро. Кто-то поднимался. Я обернулся в сторону двери и сразу понял, что мы опять повторим противостояние, которое произошло между нами час назад в комнате мамы. На столе лежали вещи убийцы и убитой, у двери стояли средства для уборки и мешок с мусором, а на полу и на постели по-прежнему оставались следы крови. А дверь комнаты — не заперта.

Все во мне закипало. Зачем он ко мне поднимается? Так быстро понял, что я уже в своей комнате. Я, словно бейсмен, бросающийся за мячом, стремительно вытянул руку и полетел к двери. Молниеносно открыл дверь и вышел в коридор. В ту же секунду, как я закрыл за собой дверь, передо мной вырос Хэчжин. Нас разделяло сантиметров двадцать. Я держал в руке футболку, а он — что-то синее и округлое.

— Почему ты не сказал, что поднялся к себе? Надо было дать мне знать, а то я все стучал в дверь мамы… — Хэчжин не договорил, глаза его расширились.

— А это еще что?

Он резко схватил мою левую руку и поднял вверх. Я был не готов к такому внезапному нападению.

— А, это? Во время уборки я ударился о ручку стимера, — я освободил руку. Хэчжин медленно изучал синяк, тянувшийся до груди.

— Мне кажется, это не от удара о ручку. — Хэчжин опять потянулся и схватил мою левую руку: — Дай еще раз взглянуть.

— Ну, хватит уже! — я резко дернулся, освобождаясь. Хэчжин был в шоке от моей реакции. Я почувствовал, что ему стало неловко.

— Я же сказал, что ударился, — холодно сказал я, чтобы пресечь дальнейшие вопросы, и надел футболку.

— Дурак, чего ты так ерепенишься? Твоя подмышка позолоченная, что ли? — проворчал Хэчжин, трогая указательным пальцем зажатую в руке вещь. При этом он издал звук, похожий на урчание довольного кота.