Читать книгу "Ярослав Умный. Государь Руси - Михаил Ланцов"

— О нет, милая, — возразил Ярослав. — Я не борюсь против богов. Я борюсь против церквей. А это очень большая разница. Римская империя сделала большую ошибку, когда возвела один из культов в ранг единственного и обязательного. В результате церковь вместо дел духовных занялась борьбой за власть, конкурируя с государством. Я же хочу, чтобы церквей было много. Чтобы они между собой конфликтовали и занимались делом, а не лезли туда, где их присутствие только мешает.

— А как же спасение души?

— Спасение души – личное дело каждого. По вере его и спасение. Дело государства – устранить этого внутреннего врага, способного разрушить любую державу. И использовать церкви во благо, как во времена ранней империи и было.

— Так ты не против христианства? — удивилась Пелагея.

— Нет. Конечно, нет. Я ведь христианин. Но я против христианской церкви. И да, вероятно, тебе действительно придется принять христианство. Но без давления, само собой. Потому что то, что я задумал, будет этого требовать. Не ради тебя или меня. А для будущего наших детей.

— Ты столько говорил плохого о христианстве…

— О христианской церкви. И говорил, и сейчас скажу. Но человек предполагает, а бог располагает. Если я правильно понимаю задумку Вардана – то ее не реализовать вне иной конфессии.

— Ты серьезно?

— Милая, это просто еще один бог. Примешь крещение, и мы уедем отсюда. А там, на Днепре, ты как была, так и останешься верховной жрицей Макоши. Все остальное – мелочи.

— Боюсь, все не так просто.

— Все намного проще, чем ты думаешь.

— Иногда я думаю, что тебе плевать на богов и все высшие силы. Но я смотрю на твои дела и вижу в них их руку. Многое из того, что ты делал, без божьей помощи не осуществить. И такое пренебрежение. Почему? Не понимаю.

— Потому что в человека я верю больше.

— И приносишь в жертву людей.

— Их все равно бы убили. Содержать такое количество пленных мы не могли. А так – и убили, и для людей красивое зрелище учинили.

— Красивое?! Зрелище?! Резать людей – это красиво?!

— Хлеба и зрелищ, — пожав плечами, произнес Ярослав. — В былые века люди с радостью приходили посмотреть на то, как гладиаторы резали друг друга на арене. А теперь спешат на площадь, чтобы поглазеть на казни. Люди любят кровь. Она их будоражит. Поэтому, прекрасно понимая, что от пленных нужно быстро избавляться, мне ничего не оставалось, кроме как устроить всю эту феерию с жертвоприношением. Заодно и боевой дух ребят поднял. Ведь после ТАКОЙ жертвы бог точно нас услышит и проявит свою благосклонность.

— Он и услышал.

— Возможно. А может быть он позволил ребятам поверить в себя и победить своими руками с молчаливого согласия бога войны.

— И как ты будешь теперь со всем этим жить?

— Как и раньше, — пожал плечами Ярослав. — Если бы я оставил пленных в живых, то подошедшая армия халифа могла нас уничтожить. Имея такую толпу лояльных врагу людей за спиной – опасно вступать в бой. Их все одно нужно было убивать. Что так, что этак. Или умереть вместо них. Выбора по сути не было.

— Но жертвоприношение…

— Это лучшая форма смерти, что я сумел придумать. Их просто забили и все. Без пыток и издевательств. Если же я довел бы до своих командиров обстановку, то так быстро все не закончилось.

— Это все какое-то безумие… с кем я связалась? — покачала головой Пелагея.

— Со своим мужем, который тебя любит.

— Любит? И поэтому спит со всякими девками?

— Это было необходимо.

— Ты так и не объяснил почему.

— Александрия – это важнейший торговый узел. Передача его под контроль моих родственников – большой задел на будущее. Благодаря этому шагу мои корабли смогут идти из Днепра не в Константинополь, а сразу в Александрию. Плюс – ремесленники. Вон я их сколько привез.

— К Александрии у меня вопросов нет. А Иудея?

— Сколько иудеев в каждом городе? По всему Средиземному морю везде и всюду есть их небольшие группы, что поддерживают связь между собой. Дружба с ними – это полезные сведения. Это много интересной торговли. И, что немаловажно – это ремесленники. Много ремесленников, в том числе высокого мастерства.

— Слишком иллюзорная выгода. Тебе не кажется?

— Ты просто не знакома с этим народом, — улыбнулся Ярослав.

— А девица?

— А девица гарантирует, что у наших детей там будут родственники. И это очень важно в их культуре. Кровное родство – весьма опасное дело. Но и полезное. Даже когда Вардан или его наследники лишат Иудею автономии, это все равно будет играть на руку нашим детям.

— И все?

— И все.

— Дорогой… ты безумец… Зачем тебе все это? Сидели бы тихо на Днепре и занимались бы хозяйством. Мне кажется ты занимаешься каким-то вздором для того, чтобы потешить свое самолюбие. Победы… слава… ты в этом купаешься и наслаждаешься. Но это ли нужно нашим людям?

— Нет, дорогая. Это не так работает. Чтобы в твоем доме был покой, уют и мир, у тебя должны быть очень длинные руки и до зубов вооруженные воины. Не сидящие при том без дела. Мы живем не одни на этой планете. И наши интересы есть много где, за пределами наших земель. И никто кроме нас их отстаивать не будет. Сидеть на попе ровно и заниматься хозяйством да внутренними делами, игнорируя все угрозы вокруг – это дорога в ад. Такое себе может позволить только деревушка на краю мира. Для остальных это смерти подобно.

Глава 10

867 год, 1 апреля, Константинополь

Утро первого апреля выдалось на удивление серьезным и даже несколько прохладным. Вселенский собор, который длился более полугода, наконец, решили объявить закрытым.

Ярослав стоял на ступеньках Святой Софии и слушал, прикрыв глаза. А глашатай, надрываясь, зачитывал один тезис за другим перед толпой. Огромной толпой. Причем, чтобы голос его звучал громче, наш герой подсуетился и выделил ему корабельный рупор. На подставке.

В этой толпе стояли не только жители Константинополя, но и многие гости столицы. Очень многие, съехавшиеся со всей Европы, Ближнего Востока и части северной Африки. И христиане, и мусульмане, и иудеи, и язычники всех сортов. Последние, конечно, были скорее проездом, но узнав о столь важном событии, не преминули возможностью посмотреть и послушать. Мало ли что-то важное для себя получится узнать.

Первым и самым главным итогом Вселенского собора стал акт «о равенстве». Согласно которому, признавалось равенство промеж учений. Христианских, безусловно. Из-за чего более не преследовались ариане, копты и прочие. Имперским вариантом христианства признавался никейский обряд, что не исключало и не запрещало другие поместные обряды. При этом латинская епархия подтверждала свою верность никейскому, то есть, имперскому обряду и отрекалась от «филиокве»[16] и прочих региональных особенностей.