Читать книгу "Развод по-бандитски - Владимир Колычев"

– Боюсь, что тебе сейчас будет не до смеха, – злорадно усмехнулся полковник. И достал из своей папки несколько листов бумаги. – Это протокол допроса гражданки Николаевой.

– Что?! – похолодел Вайс.

– Да, да, это показания той самой гражданки Николаевой, с которой ты живешь в гражданском браке.

– Яну? Ты допрашивал Яну?!

– Неважно, кто допрашивал. Важно, что Николаева показала. Она была с тобой в машине, когда ты стрелял в Пластунова и Аламова. Она была в твоей машине, когда ты стрелял в Петрова. Она все видела и все нам рассказала…

– Я в это не верю!

– Здесь под протоколом ее подпись, так что никаких сомнений не возникнет. Во всяком случае, для суда. Да и на суде она тоже даст показания против тебя. И не думай, что тебе удастся запугать ее. Девушка учится на юридическом факультете, в будущем она сама встанет на защиту закона. В общем, человек она сознательный, и ты не сможешь с ней договориться…

– Яна сама пришла к вам?

– Нет. Мы пригласили ее на беседу, поговорили с ней, убедили дать свидетельские показания. Она осознанно сделала свой выбор в пользу закона.

– Сволочи… Какие же вы сволочи! – сжал кулаки Вайс.

Тихо менты подводили под него подкоп. Разрабатывали, держали под колпаком, а потом нанесли удар в самое сердце. Сначала Яну запутали в своих сетях, а теперь он и сам арестован. Три убийства на нем. И если Яна подтвердит свои показания в суде, высшая мера наказания ему обеспечена.

– Ты бы словами не бросался, – предостерег Дукатов. – Тебя следственный изолятор ждет. А там за словами следить надо…

– Плавали, знаем, – уронил голову Вайс.

Это Дукатов устроил ему в свое время пресс-хату. Из-за него Аникеева могли опустить. И сейчас он мог устроить ему веселую жизнь. Так что с ним лучше не зарываться…

– Ты сам должен понимать, что у твоей Яны тонкая душевная организация. Лично я это заметил. Хрупкая она, нежная, а ты хочешь, чтобы она свидетелем по твоему делу проходила. Хочешь, чтобы твои головорезы гонялись за ней, угрожали ей, требовали отказаться от показаний. Она и без того много пережила. Кстати, по твоей вине. Из-за тебя ее изнасиловали…

– А это уже не твое дело, начальник, что с ней было, – угрюмо буркнул Вайс.

– Вижу, жалеешь ты ее. Тогда сделай так, чтобы ее не тягали по судам, чтобы она не страдала, не мучилась. Напишешь чистосердечное признание, и все, никто твою Яну привлекать не будет. И братва твоя ее не тронет…

– Умеешь ты, начальник, людей ломать.

– Работа такая.

– Если я узнаю, что ты хоть пальцем ее тронул…

– Кого, Яну? Ну что ты такое говоришь! Я всего лишь намекнул ей, что ее саму могут привлечь за укрывательство преступника… И дальше придется давить на нее. Ты же не хочешь этого?

– Не хочу.

– Тогда давай договариваться. Ты пишешь чистосердечное признание, представляешь Пластунова и Аламова как людей, покушавшихся на твою жизнь. Можешь написать, что до этого совершенно случайно нашел пистолет, хотел отвезти его в милицию, но по пути на тебя напали преступники, и тебе пришлось отстреливаться. Про Петрова можешь ничего не писать. Только Пластунов и Аламов… Если сделаешь, как я тебе говорю, даю слово, что мы освободим Яну от необходимости свидетельствовать против тебя.

– Ну, ты, начальник, и жук, – мрачно усмехнулся Вайс.

Он знал, как работают менты, и представлял, как они ломали Яну. Дукатов, конечно, козел, но в чем-то он прав. Яна и без того много пережила, причем по его хоть и косвенной, но вине. И сейчас он должен выпутать ее из этой истории, иначе давить на нее будут и менты, и братва. Могут случиться опасные для нее недоразумения…

– Так что, будем признаваться? – самодовольно посмотрел на Василия полковник.

– Ну, если чистосердечно…

Вайс признался в убийстве Пластуна и Рубильника, поставил под показаниями свою подпись. Сочинение на заданную тему перекочевало в папку начальника РУОПа, а он сам – в камеру предварительного заключения.

Там ему и вспомнилось, как вела себя утром Яна – как будто ничего не произошло. И еще плотской любовью одарила. Что, если это был поцелуй Иуды?

Глава 7

Соскучилась Цыпа по большой любви. По той любви, которую ей мог дать только Пижон. Только его одного она любила, только ему одному отдавалась от всей души, самозабвенно и с бешеной страстью. Она стояла в кресле, на коленях, грудью вжимаясь в спинку, влажная от испарины попка отставлена назад. Пижон тоже соскучился по ней и с жадностью терзал девичью плоть. Цыпа уже не могла контролировать себя, стонала во весь голос, выла, как мартовская кошка.

– Шлюха!

– Да-а!.. О-ох!..

– Тварь!

– Да-а-а!.. Еще-е-е!..

Она готова была соглашаться со всем, лишь бы только он не останавливался. Но ведь всему есть предел. И она его почувствовала. Напряглась, задрожала всем телом, ногтями вспахала штукатурку на стене. С диким воем разрядилась вместе с ним.

Опустошенный, Пижон сел на диван, и Цыпа плюхнулась рядом. Она подобрала под себя ноги, уложила голову ему на плечо.

– Как же я тебя люблю, – в изнеможении прошептала девушка.

– Любишь меня, а спишь с другими, – презрительно усмехнулся Пижон.

– Ты меня сам об этом просишь…

– А с Вайсом?

– Неправда. Я с ним не спала. Пока ты не сказал…

– Зачем ты от меня сбежала?

– Ты сам в этом виноват. Ты меня ударил, ты сказал, что больше не любишь меня…

Цыпа очень хороша собой. Он познакомился с ней прошлой весной, Яне тогда было всего восемнадцать, хотя выглядела она лет на четырнадцать. Юная, непорочная, мечта педофила.

А она действительно оказалась девственницей. И Пижон так ею увлекся, что влюбился. А уж она-то влюбилась в него безумно и безоглядно. Это была самая настоящая жертвенная любовь с ее стороны. Девушка готова была исполнять любую его прихоть, с легкостью пошла на дело, в которое ее втянул. Пижон находил клиентов, а она охмуряла их, раскручивала на деньги, выводила из игры. Дальше в ход шла грубая сила, которую представлял собой Сыроед.

Яна была отличной актрисой, она могла быть пай-девочкой, могла изобразить наглую и языкастую оторву. И еще она владела искусством перевоплощения. Вроде бы и гримом не пользовалась, только парики меняла, но за год работы менты так и не смогли вычислить ее. А ведь искали…

В постели она могла изобразить кого угодно – хоть монахиню, хоть прожженную проститутку. Но со временем Пижон все-таки потерял к ней интерес. Надоела ему Цыпа, и она это поняла. Но измены его терпела только до поры до времени, а не так давно взорвалась. И он в свою очередь наорал на Яну, даже ударил. На этом их отношения и закончились. Чтобы снова начаться.