Читать книгу "Ангелами не рождаются. Книга 1 - Алексей Макаров"

На скулах Ренмароха заиграли крупные желваки, он молча развернулся и ушел. Вокруг Караваева захрюкали, заблеяли и плотоядно зашипели жаждущие мести демоны. Отпихивая друг друга, они радостно набросились на Клима. Он не закрыл глаз, даже полностью скрывшись под их зловонной массой.

Глава 10. Горе

Шептун Кисляк имел на счету триста вылазок на Поверхность. Он обожал летать вместе с вечерним ветерком, представляя, как в прошлой жизни при такой скорости заложило бы уши и размазало о бетон. Сейчас крыши домов мелькали внизу неразличимыми квадратиками, а настырные птицы не могли его обогнать. Он же нагло ввинчивался в спокойно парящий в небе косяк и переворачивал птичек вверх тормашками. Подниматься выше облаков шептун опасался: могли срезать острым крылом ненавистные ангелы… «Что им, небес жалко? – негодовал он. – Все облака узурпировали! Да и что у них за крылья? Один гламур. Я-то свои блестящие черные крылышки никогда не сменю на девчачьи ангельские…»

Кисляк гордился своей миссией – помогать выбранным начальством людишкам расстаться с бренным земным существованием. Наградой была недельная подпитка от недавно прибывшей в Подземный город души. В этот раз ему поручили уболтать целеустремленного юношу Ивана – студента с далеко идущими планами на жизнь. Студент встречался со студенточкой, и та отвечала ему взаимностью. Везунчик!

Кисляку никто и никогда взаимностью не отвечал. В школе родного штата Миннесота ему плевали вслед. Зажимали в угол и били. Пару раз симпатичные девчонки целовали, но по-дружески, за решенные примеры, а Серена Дойл, соблазнительная «шоколадочка», даже пригласила разок домой. Заставив раздеться, закрыть глаза и не подсматривать, не спеша удалилась в ванную, а когда он открыл глаза, оказался под камерами телефонов непонятно откуда набежавших одноклассников… Видео, где он в костюме Адама удивленно открывает рот и пытается прикрыться судорожно скомканной простыней, распространилось по школе, как вирус. Его стали дразнить «бледным недоразвитым додиком». Что он тогда пережил! Теперь-то его никто так не назовет… Он избавился от обидчиков! Взял из сейфа карабин отца и… Кровавые брызги так и летели, раскрашивая стены школы… Он бы успел больше, но проворный снайпер успел остановить «операцию возмездия» точной пулей. А после – мрак, никакого Небесного Суда, и город, запечатавший падшую душу в свои неприступные стены.

Внутренний маяк привел шептуна к оранжевой многоэтажке. Кисляк быстро нашел нужное окно и просочился через приоткрытую форточку в квартиру.

Иван сидел в своей комнате за компьютерным столом, а его родители что-то горячо обсуждали в соседней. Был вечер. Все вернулись с работы и учебы. Завтра – долгожданные выходные.

Кисляк заглянул Ивану за плечо. Сосредоточенно кликая мышкой, Иван строил на экране монитора разноцветные графики. Кисляк глубоко вдохнул, наполняясь дремлющим в ауре ядом, а потом стал медленно нашептывать на ухо жертве нужные фразы: «Соня снова сослалась на плохое самочувствие? Когда в последний раз вы с ней куда-нибудь выбирались? В кино, театр, кафе? Когда она в последний раз оставалась на ночь? Точно встречается с другим, а тебе врет! Играет в любовь! И ты ей не нужен! Зачем быть все время обманутым? Какой смысл в жизни, где все постоянно врут и предают? Где с каждым днем только хуже. И у тебя так будет всегда! Вспомни Вику! Она ведь тебе изменяла! Марину, которая до Вики была, вспомни! Почему Марина выбрала Никиту и вышла за него замуж, а над тобой лишь посмеялась? Потому, что ты, Ваня, вечный неудачник. Потому, что женщины, Ваня, любят сильных и успешных, а не тихонь, слюнтяев и нищих студентов… Может, пора прекратить бесполезную жизнь?»

Иван напоминал восковую куклу, взгляд которой устремился в необозримую глубину сознания… Он встал с кресла и на негнущихся ногах подошел к окну, распахнул, взобрался на подоконник… Шептун в этот момент довольно потирал призрачные ладони.

Рядом с Иваном стоял совершенно беспомощный ангел и с ненавистью смотрел на шептуна:

– Я доложу об этом наверх!

– Докладывай, что ты еще можешь? – Кисляк показал ангелу неприличный жест. – Как бы само собой происходит, а? Как бы его собственное решение, да? И не подкопаешься! И никакого физического воздействия, чтобы включить механизм защиты. Ха-ха-ха!

Ангел подбежал к Ивану, попытался схватить за ноги, но руки прошли насквозь…

Кисляк с удовольствием наблюдал за бесполезными действиями крылатого.

Затем Иван спокойно спрыгнул с пятнадцатого этажа. Ангел спикировал за ним. Раздался глухой удар, чей-то испуганный визг… Приземлившийся ангел упал на колени и схватился за голову. Он плакал и все время повторял: «Почему так ограничены возможности физического тела? Почему так несправедливы законы Вселенной?»

Когда мать Ивана заглянула в комнату сына, чтобы позвать на ужин, ее встретило распахнутое настежь окно, по которому били приподнятые сквозняком шторы. Почувствовав неладное, женщина подбежала к окну, посмотрела вниз и замерла: около подъезда, вниз лицом, лежал молодой человек в желтой футболке, так похожей на любимую футболку Ивана. Комнату наполнил долгий пронзительный крик…

Кисляк смотрел на изломанное тело вместе с матерью Ивана и прибежавшим на крик отцом. Рядом с телом наплывала вязкая красная лужа. «Теперь, Иван, будешь ходить по Земле неприкаянным до конца положенного тебе судьбой срока, а потом – милости просим в особый квартал Подземного города…» – злорадно прошипел шептун.

Помахав ручкой подавленному ангелу, Кисляк, весело насвистывая, полетел прочь. Его уже ждала обещанная душа: свежая и полная сытной энергии.

* * *

После обеда Соне позвонил отец Ивана и сухо сказал, что сына больше нет. Услышав это, она вскрикнула, но ничего не смогла ответить. Выронила телефон и зарыдала.

В последнее время среди тревожных раздумий она несколько отстранилась от Ивана, не реагировала на его приглашения и теплые слова. И теперь спрашивала себя, не могла ли косвенно стать причиной трагедии? Она не понимала, что с ней происходит, лишь чувствовала, что кто-то понемногу выкачивает жизненные силы.

На кладбище собрались только близкие Вани. Его мать тихо плакала в платок, наблюдая, как кладбищенские рабочие усердно роют яму. Пронизывающий осенний ветер трепал выбившуюся из-под платка седую прядь… Соня приобняла женщину, и та заплакала сильнее. Отец стоял чуть вдали, пряча небритый подбородок в приподнятый воротник куртки. Он не проронил ни слова. Только мокрый след на щеке говорил о внутреннем состоянии человека, навсегда потерявшего единственного сына.

Ивана не отпевали. «Не положено их отпевать, – строго сказал батюшка в церкви. – Очень тяжкий это грех. Самоубийца в содеянном не может покаяться. Отказался он от дара жизни. Сильно согрешила душа, долго страдать ей придется. Некоторые родственники утаивают факт самоубийства и отпевают родных как убиенных, а душа стократно мается. В сельской местности вообще за оградой общего погоста самоубийц хоронили, потому как не выбрали они своего срока в этом мире, не отстрадали положенного…»