Читать книгу "Покаяние пророков - Сергей Алексеев"

— Он ушел… Выслушайте меня, пожалуйста. Я все поняла. Вы давно не исповедовались и не причащались. Поэтому и муки… Вам нужен священник!

— Слишком стар… — натужно заскрипел он. — Ненавижу лицемерие… Если нет веры… Стоять со свечой…

— Это не имеет значения! Господь видит нас, и никогда не поздно поднять на него глаза! Тем более на смертном ложе!.. Батюшка здесь, ждет! Я позову!..

— Все ложь… Никто нас не видит с небес… Там — холод.

— Но как же иначе вы освободитесь от грехов?! — взмолилась Лидия Игнатьевна.

— От грехов?.. А я — грешен? Вы верите, что на моей совести есть дурные поступки?

Она смутилась, чуть отпрянула от постели.

— Не знаю… Священник заходил сюда, когда вас корежило. Сказал, не все так, как нам кажется… И молится сейчас, чтоб взять на себя…

— Отошлите его, не нужно. — Академик привстал. — Я не верю… А этот человек… Палеологов… Он ведь знает… Исследователь. Почему он ушел?

— Вы попросили, — насторожилась сиделка. — Мы выдворили его…

— Верните… Отыщите его и верните.

— Простите… Но это ужасный человек! Совершенно неинтеллигентный… Да просто садист!

— Судье нельзя иначе… когда он перечисляет грехи.

— О чем вы?..

— Да… Не все так, как нам… Я сделал много дурного. Никто не знает, как много…

— Пожалуйста, не говорите ничего, нужно отдохнуть.

— И перед тобой я грешен… помнишь?

Лидия Игнатьевна встала с колен и присела на край постели, несмело взяв его руку.

Их любовь началась сразу же, как Лидочка появилась в ЦИДИКе. И это было естественно: она смотрела на мэтра с благоговением, — а вот как он заметил ее среди доброго десятка таких же молоденьких и заранее влюбленных, не знал и сам. Увидел в приемной, неожиданно для себя позвал в кабинет, битый час талдычил что-то о строгих правилах учебы, серьезном поведении в общежитии, и так же внезапно удостоил особым вниманием — назначил себя руководителем. А когда они опомнились, об отношениях маститого, авторитетного ученого и какой-то аспирантки знали же не только в парткоме, а много выше. И много ниже — в семье.

Он не посмел разрушить устои своего положения, она же, навсегда очарованная гением мэтра, не нашла в себе силы оторваться и, не защитив диссертации, навечно пошла служить ему верно и целомудренно.

Сейчас она знала, о каком грехе он сказал, и бывали моменты, когда Лидия Игнатьевна незаметно для окружающих переживала за себя, плакала от одиночества, по ушедшей молодости, но никогда не жалела о своей судьбе.

— Я была счастлива, — проговорила искренне.

— А я чувствую… И всегда чувствовал. На моей совести… Прости меня.

— Покаялись бы перед батюшкой, — вздохнула она со всхлипом. — Не сильна я в духовных делах. Сама не знаю, что грешно, а что… Лучше молиться буду за вас, как умею…

Мастер откинул голову и закрыл глаза, а сиделка испугалась, подумала: новый приступ, — и начала привязывать руки к кровати, однако он приподнял голову.

— Не распинайте меня… Я слушал голос… Потребность в покаянии… Да-да… Нет, священнику не скажу. Не верю посредникам… Лгут. И нам, и… кому служат.

— Ну зачем же вы так? Есть истинные служители, монашествующие. Батюшка… он монах. Ей-богу, как святой…

— Не встречал…

— Вы поговорите с ним и сразу увидите! Я все-таки позову! — Она с оглядкой пошла к двери. — Он примет вашу исповедь!

— Не делайте этого… Ничего не делайте против моей воли!

Долгая служба давала себя знать: Лидия Игнатьевна обреченно вернулась назад.

— Ну как еще вам помочь?..

Академик расслабленно вытянулся и почувствовал, что опять начинается дрожание пальцев…

— Вы — святая… Вот истинное служение… Да только ни вы, ни священник не поднимете моего греха… Ни соколу, ни кречету… суда Божьего не миновати… Позовите этого, Палеологова. Он спас меня. Он напомнил… есть на свете человек, которому можно исповедаться. Враг мои, который поверит!.. Других не встречал… Потребность исповеди… Позовите же Мартемьяна!

— Кого позвать? Я не знаю такого! — В голосе было отчаяние.

— Человека, который был здесь…

— Палеологов? Ради бога, не надо! — Лидия Игнатьевна вскочила, поднесла воду. — Успокойтесь, пожалуйста! Он плохой человек!

Мастер двинул рукой — опрокинул стакан.

— Плохой… Но правду сказал… Не умру, пока грех с души… Я его пошлю!

— Кого пошлете? Куда?..

— Палеологов найдет и приведет ко мне Мартемьяна… Он найдет… Только не помню фамилии.

— Чьей фамилии?

— Диссертация 2219… Вы же называли его имя… В приложениях были фотокопии… Да, помню, снимки камней. Камни-храмы… Фамилия редкая, и так похож на Мартемьяна…

3. Боярышня

После первой, разведочной экспедиции в одиночку он имел весьма смутное представление о том, что нашел в глухой красноярской тайге, какой исторический пласт копнул; пока была лишь интуиция, которой на первый раз хватило, чтобы вернуться назад с вдохновением даже при нулевом результате.

Космач в то время уже был кандидатом, но работал младшим научным сотрудником на историческом факультете, ждал преподавательского места, зимой вел лабораторные на первом курсе, иногда подменял заболевших коллег, а на самом деле собирал фактический материал для докторской своего шефа — завкафедрой Василия Васильевича Даниленко, и о своей тогда и мечтать не мог. Это Космача вполне устраивало, ибо с мая по октябрь он отправлялся в экспедиции по заданию начальника, за государственный счет, но получалось — работал в свое удовольствие, ибо ему нравились путешествия, скитания по лесам, а будучи крестьянских кровей, он довольно легко вписался в старообрядческую среду и скоро почувствовал, что начинается некая отдача.

Космачу бы к кержакам сроду не попасть, если бы Данила, как звали шефа студенты, не писал диссертацию по истории никонианского раскола. Тема эта к тому времени уже была перепахана не десяток раз, причем историками с мировыми именами, и требовался совершенно свежий, оригинальный материал. А его-то как раз не хватало, и придуманная Данилой очередная концепция или рассыпалась сама, или кто-то очень умело разваливал, чем бы ее ни наполняли и какими бы обручами ни стягивали.

Однако Василий Васильевич не сдавался, генерировал новые идеи, добывал деньги, необходимые документы и весной опять засылал Космача в семнадцатый век.

Сам он был насквозь кабинетный, болезненный да еще заикался, отчего свои лекции писал как ритмическую прозу и почти пел на занятиях. Студенты посмеивались над ним, передразнивали, однако уважали, как уважают всех веселых и азартных неудачников, к каковым Данила и относился. Почему-то у него были постоянные конфликты с Москвой, а точнее, с ЦИДИКом — был там такой центр, где выдавали специальные разрешения и деньги на проведение исследовательских работ в старообрядческих скитах, а потом требовали подробные отчеты об экспедициях. Космач был исполнителем, практиком и до поры до времени особенно не соприкасался с таинствами этой кухни, замечал только, что Василий Васильевич отсылает в Москву липовые отчеты, конструируя из экспедиционных материалов некую полуправду.