Читать книгу "Адепт - Адам Пшехшта"

* * *

Рудницкий взял скальпель, и гладкую кожу оттенка липового меда рассекла узкая красная линия, появилась кровь. Женщина не отреагировала, она все еще была без сознания. Алхимик осторожно засунул в рану щипцы, чтобы вытащить пулю, скривился, чувствуя, как разрываются ткани от металлического инструмента. Не сразу ему удалось ухватить кусочек металла. Осторожно он вытащил пулю, потянулся за тампоном, пропитанным отваром из шалфея, ладана и мирры. Выругался, когда из раны брызнула кровь. Тампон не помогал.

Он кинулся к шкафчику, схватил емкость с нитратом серебра. У химического прижигания были свои минусы, но оно действовало быстро и эффективно. Он посыпал рану белым кристаллическим порошком. Кожа незнакомки сразу же почернела, вокруг разнесся запах гнили. Женщина открыла глаза, пронзительно закричала и начала дергаться, почти разрывая ремни, которыми была привязана к столу. Рудницкий потянулся к шкафчику за морфием, с размаху всадил ей укол в бедро. Не подействовало. Через мгновение лопнул один из ремней, за удар сердца – второй. Оба широкие, солидные. Казалось, не уничтожаемые. Осталось еще три.

Рудницкий кинулся за хлороформом; отклонил голову, пропитал марлю жидкостью и приложил к лицу пациентки. Лопнул следующий ремень, женщина высвободила руку. Алхимик еще раз посмотрел на этикетку, ошибки не было: Chloroformium anaestheticus.

Раздался металлический грохот, когда на пол упала емкость, куда алхимик положил вытащенную пулю. Она покатилась под шкаф, но Рудницкий смог заметить ее цвет. Серебро. Незнакомку не снайпер подстрелил, а один из солдат Брагимова…

Массивный операционный стол зашатался: женщина подняла резким движением тело и разорвала кожаный ремень, словно он был сделан из бумаги. Рудницкий формировал защитный круг. Неловкими, трясущимися от страха руками. Нитрат серебра. Серебро…

– Олаф Арнольдович! – мягким, нежным голосом обратилась к нему женщина. – Мы не должны плохо относиться друг к другу…

Она вытянулась на столе небрежным, кошачьим движением. Прекрасная и голая. Ее ладонь прошлась по идеально сформированному бедру, напоминающему изгибами греческую амфору. Солнечные лучи, проникающие через окно, окружили женщину сияющей аурой, подчеркивая и так необычную чувственность, совершенство черт, гладкость кожи, изящество жестов.

– Вы намусорили, – сказала она со снисходительной улыбкой, показывая на круг из белого порошка. – Не лучше ли убрать?

– Точно, лучше, – согласился алхимик. – Только для кого?

Она гневно зашипела, видя, как он создает следующий барьер, в этот раз из соли.

– Я уверена, что могла бы пройти через этот смешной круг…

– Возможно. Только сколько времени у тебя это займет, и как будет болеть…

– Я…

Рудницкий выбежал из кабинета и спустился вниз. Схватил револьвер и дополнительные патроны. Потом подумал и захватил черный меч. Вернулся в комнату на чердаке, держа палец на курке. Женщина все еще сидела на столе. Она вздрогнула и приготовилась прыгать.

– Не советую, – предостерег Рудницкий. – Это не обычное серебро. Ты же чувствуешь, правда?

Через минуту, что показалась вечностью, она кивнула.

– Этот меч. Откуда он у тебя? – спросила она.

– Из анклава.

– Ты убил… владельца.

– Да.

– Ну, ну, – произнесла она. – Не похож ты на воина.

– Внешность обманчива. Иногда, – буркнул он.

Алхимик достал из кармана горсть пуль и осторожно усилил двойной круг алхимическим серебром.

– Может, поговорим? – предложил он.

Мышцы незнакомки стали дряблыми, лицо приобрело цвет бумаги.

– Я… задыхаюсь, – едва произнесла она. – Убери это серебро! Умоляю!

– В таком случае мы должны как можно быстрей прийти к согласию, – заявил Рудницкий с добродушной улыбкой. – Пока тебя не задушило.

– Чего ты хочешь?

– Клятву. Магическую клятву.

– Ты имеешь в виду…

– Да, ты должна пообещать…

– Все, что хочешь! – заверила она пылко, хотя в глазах появились злорадные огоньки.

Магические книги предлагали десятки, если не сотни, вариантов клятвы, которые могли сдержать вызванного демона. Однако Рудницкий знал, что каждое дополнительное слово ослабляет силу клятвы. Поэтому большинство из них не следовало использовать, поскольку обещания, к которым принуждались создания ночи, занимали много страниц, а авторы гримуаров, видевшие демона только на картинке, проявляли красноречие без удержу. С другой стороны, упущение чего-либо, даже мелочи, могло привести к смерти в муках. Поскольку эти существа не жаждали быть плененными. А клятву воспринимали буквально. И в газетах с регулярностью метронома появлялась информация об очередных магах, убитых вызванным демоном. К тому же Рудницкий подозревал, что существо, само появившееся в анклаве и физически существующее в реальном мире, может быть очень сильным.

– Так чего ты желаешь? – спросила она.

По лицу стекали капли пота, кожа начала синеть. Похоже, она не врала, жалуясь на воздействие серебра.

Рудницкий закусил губу: много раз он разговаривал с дядей на тему магических ритуалов, но сам он не был магом и понимал, что малейшая ошибка может стоить ему жизни. А вероятность ошибки была большая: до этого момента он произнес только пару заклинаний для защиты дома. Может, лучше просто пристрелить такого проблемного гостя?

Незнакомка ощутила, в каком направлении потекли его мысли, поскольку умоляюще простонала:

– Прошу! Прошу тебя… я хочу жить…

– Ладно, – решился он. – Начинай!

Женщина сразу же начала читать заклинание, безошибочно произнося формулы на давно забытых языках. Так, словно она хорошо в этом разбиралась… Наконец она сделала паузу, ожидая решения Рудницкого.

Алхимик сглотнул слюну, от того, что он должен сказать, зависело, проживет ли он следующие пятнадцать минут.

– Obsequium, – резко произнес он.

Женщина повторила слово, процедив его сквозь зубы.

– Consilium et auxilium.

Если бы взглядом можно было убить, он был бы уже мертв. Алхимик заметил, что незнакомка не в восторге от факта использования латыни. Тут каждое слово имело широкий, хотя точно определенный смысл. Obsequium – верность. Consilium – совет. Auxilium – помощь, в том числе и в битве с врагами.

– Spondeo, – закончила она.

«Обещаю». Ну вот и пришел момент истины… Алхимик собрал с пола пули, встал перед нарисованным нитратом серебра и солью кругом.

– Олаф Арнольдович, – позвала она ласково.

Уже не скулила, рана под ключицей исчезла, словно была только иллюзией, вокруг разнесся аромат кедра, мускуса и гардении.