Читать книгу "Верь только сердцу - Роза Алая"

Было еще совсем темно, когда он проснулся оттого, что Юля потихоньку, стараясь его не разбудить, одевалась. Ей пора собираться на работу. Он перекатился через кровать, перехватил ее и уложил с собою рядом.

— А отгул взять не можешь?

— Нет, милый, не могу. В городе началась эпидемия, у нас половина сотрудников на больничном. Конец года, отчеты. Мне надо идти. Ты спи. Просто дверь потом захлопнешь, когда будешь уходить. Завтрак на столе.

— Жаль, — он поцеловал ее, погладил по волосам, — я так соскучился по тебе, Юлечка.

Она грустно и как-то жалко улыбнулась:

— Знаешь, ты всю ночь меня то Юлечкой, то Аленочкой называл. Я уже теперь и запуталась, как же меня в действительности зовут. Ты влюблен, Слава. Это очевидно. И влюблен, к сожалению, не в меня. Знаешь, ты разберись в себе, ладно? Определись. Прими окончательное решение. И помни, что есть на свете я, которая тебя любит и всегда ждет.

……….

Он сидел в кафе и ел мороженое. Даже в детстве не любил это самое мороженное. И что она в нем нашла? Сладкое мороженое молоко с разными наполнителями и добавками, и только. Гадость, короче говоря. С трудом доел фруктовое мороженное, густо политое вишневым сиропом.

— Девушка, — поманил пальцем официантку, — принесите мне теперь порцию шоколадного с орехами.

В ожидании заказа посматривал за окно. Погода — мерзость. Мелкий нудный дождик вперемежку со снежной крупкой. Порывистый, пронизывающий, колючий ветер. На тротуарах и дорогах — жижа из воды, грязи и мокрого снега. И над всем этим низкое серое небо с обрывками грязных облаков. Хуже не придумать. И прохожие под стать погоде — все сплошь мрачные, чем-то озабоченные, лица у всех угрюмые и злые. Действительно, чему радоваться? Этому унылому безрадостному пейзажу? Он глубоко вздохнул и перевел взгляд на вазочку с коричневым содержимым, щедро посыпанным тертым орехом, которую поставила перед ним официантка.

— Девушка, а это что за орехи? Арахис? — неожиданно для себя спросил ее.

— Это тертый фундук, — мило улыбнулась ему пухленькая кареглазая официантка приятной наружности.

— Вы очень красивая девушка, — авторитетно заявил Вячеслав Вадимович. — А как Вас зовут?

— Алена, — опять улыбнулась она.

Боже мой, опять Алена! Мир состоит из сплошных Ален.

— Аленочка, а как Вы думаете, это правда, что российскую девушку легче покорить убогому и сирому, чем богатому и здоровому? Говорят, наши россиянки очень жалостливы. Это верно?

Официантка пожала плечами, «не знаю», мол, и с милой улыбкой отошла к соседнему столику, откуда ее рьяно зазывал мужчина кавказской национальности в обществе с пышногрудой блондинкой.

— Наемся мороженого, заболею ангиной, буду лежать несчастный и тяжело больной. Может, тогда она меня пожалеет. Пожалеет, приласкает. Приласкает, приголубит. Приголубит, глядишь, и полюбит наконец, — уговаривал он себя, с отвращением впихивая в себя очередную ложку коричневой гадости.

….

Дома от ужина он отказался. Его немного мутило и подташнивало от съеденных трех порций мороженного. Он выслушал доклад Ирины Аркадьевны о прошедшем дне и, сославшись на легкое недомогание и боль в горле, пошел в свою спальню.

— Может, Ефима Дмитриевича пригласить? — озаботилась Ирина Аркадьевна, выходя следом за ним из кабинета.

— Нет, не надо. Просто отлежусь.

Он полулежал в кресле, просматривая под светом торшера бумаги, когда в его дверь кто-то тихо поцарапался.

— Кто там?

— Это я, Алена. Можно войти?

Еще бы нельзя!

— Можно. Войди, Алена, — а сам еле сдержал радостное волнение, что мгновенно поднялось в груди.

Вошла несмело. Стоит у двери, смотрит на него.

— Проходи, раз вошла. Чего как чужая. Что у тебя? Выкладывай.

— Ирина Аркадьевна сказала, что Вы нездоровы. Простудились, да? — спросила, подходя ближе к его креслу.

— Похоже, ангина начинается. Кстати, ты ведь у нас спец по этому заболеванию. Если не ошибаюсь, месяца два-три назад гнойную ангину пережила?

— Не ошибаетесь, — улыбнулась стеснительно, — было дело. Так вот, как крупный специалист по ангине, официально заявляю, что Вам, во-первых, необходимо наблюдение врача и лучше, если это произойдет, пока болезнь не взяла вас в оборот. Во-вторых, надо полоскать горло как можно чаще. Можно содовым раствором, можно солевым или йодным, или отваром ромашки. Хорошо бы поделать ингаляции. Полезно Вам и частое теплое питье — клюквенный морс, молоко, да хотя бы чай. А температура у вас есть?

— Нет, вроде. Не знаю, — пожал плечами.

— Это не ответ, Вячеслав Вадимович. Что значит: не знаю? Надо узнать. Я сейчас вам градусник принесу.

— Да ну его к черту, твой градусник. И нет у меня никакой температуры. Имеет право человек раз в году повалять дурака под видом недомогания? Если честно, я здоров как бык. Просто захотелось немного пофилонить. И чтобы кто-нибудь пожалел и поохал надо мной.

Алена в нерешительности стояла перед ним. Потом вдруг приблизилась, наклонилась и поцеловала его в лоб. Он онемел от изумления.

— Да, действительно, у Вас нет температуры, — с деловым видом констатировала она, как ни в чем не бывало. Так это она у него температуру так проверяла. Вон оно что! А он то… Размечтался.

— Ладно. Раз так, не буду Вам мешать болеть, — и она повернулась, чтобы уйти.

— Подожди, — поймал он ее за руку, — куда ты торопишься? Посиди со мной. Давай поговорим?

— Ну, давайте, поговорим. А о чем?

— Садись сюда, — придвинул он к своему креслу низенький пуфик, стоящий рядом. Она села. Смотрела на него снизу вверх.

Он молча смотрел на нее сверху вниз. Пауза затягивалась.

— Как там поживает твоя сестра и племянники в своем Называевске?

— Да, ничего. Нормально поживают. Я на днях на почту на переговоры с ней ходила. Сюда она звонить стесняется. Десять минут разговаривали. И с мальчишками поговорила. Они такие смешные. Валера, это старший Валин сын, меня спрашивает: «А в Москве обезьянки есть?». И попросил прислать ему индейскую маску и лук со стрелами. В его представлении Москва — это некая экзотическая заморская страна, полная разных чудесных и удивительных штучек.

— Соскучилась по ним?

— Очень. Я ведь их с апреля месяца не видела.

— А ты поезжай к ним в гости. Я тебя отпускаю на две недели. Тебе хватит двух недель?

— Ой, что вы! Мне бы хоть на два дня к ним съездить и то хорошо. Значит, можно?

— Можно. Почему нет? Ты ведь не в заключение здесь, да и работы срочной сейчас нет.

Алена замолчала. В задумчивости, наклонившись, обводила указательным пальцем узор на паласе — ромбики и кружочки. Волосы рассыпались, закрыли ее лицо. Что-то она давно не собирала их резинкой в хвостик. Взрослеет, что ли?