Читать книгу "Ферма - Джоан Рамос"

Но Рейган знает: удовлетворение, даже восторг, которые она чувствовала с момента прибытия в «Золотые дубы», свидетельствуют о чем-то намного большем. Это нечто совершенно иное: ясность, заземленность после, казалось бы, целой жизни, проведенной в свободном плавании.

«На какой ты неделе?» – первый вопрос, который задает ей любая новенькая в «Золотых дубах», и она уверенно отвечает: «на десятой» или «на четырнадцатой». Зная, что через семь дней срок будет на неделю больше. Зная, где она, что делает и почему.

Это показывает, что даже Мэйси, соседка Рейган по комнате и ближайшая подруга со времен колледжа, не всегда права. В университете они соглашались почти во всем: их интересы (музеи, книги и мальчики), хобби (вечеринки, музыка и мальчики) и политические взгляды (против запрещения абортов, за окружающую среду) совпадали. Теперь, в двадцать пять лет, Мэйси является самой молодой чернокожей сотрудницей в «Голдмане»[41], соруководителем рекрутинговой команды банка в университете Дьюка, членом комитета молодых покровителей музея в центре города, членом правления программы для молодежи из групп риска в Квинсе и участницей трехчасовых марафонов.

Когда Рейган рассказала Мэйси о «Золотых дубах» – нарушение соглашения о конфиденциальности, но Мэйси обещала подруге хранить тайну, – та отреагировала резко. Они выпивали вдвоем, готовясь к дружеской вечеринке, и полупустые бокалы стояли перед ними на журнальном столике в гостиной. Вой «скорой помощи» на Второй авеню заглушил голос Мэйси, но лишь на мгновение.

– Это превращение материнства в товар! – кричала она. – Все священное отдается на аутсорс, упаковывается и продается тому, кто больше заплатит!

– Тебе легко говорить, – огрызнулась Рейган. – Ты работаешь в банке! А меня бесит, что я завишу от отца, к тому же я помогу завести ребенка кому-то, кто…

– Ты позволяешь богатому незнакомцу использовать тебя. Ты наклеиваешь ценник на что-то очень существенное…

– Кормилицы, няни для новорожденных, – перечисляла Рейган, повторяя все, что приходило ей в голову. – Доноры крови, почек, костного мозга, спермы. Суррогатные матери. Доноры яйцеклеток… Помнишь рекламные объявления в «Кроникл», приглашающие доноров яйцеклеток?

«Кроникл» была их университетской газетой. Ее раздел объявлений пестрел вакансиями для студентов: выгульщики собак, репетиторы и бебиситтеры. Приглашениями на занятия трансцендентальной медитацией и в программы обучения за рубежом, предложениями посетить компании, предоставляющие студенческие ссуды, и купить подержанные автомобили. Попадались просьбы стать донорами яйцеклеток. Одно из таких объявлений привлекло внимание Рейган после очередного тяжелого телефонного разговора с отцом.

Стабильная, получившая высшее образование буддистская пара (оба выпускники Дьюка. ВПЕРЕД, СИНИЕ ДЬЯВОЛЫ!) ищет донора яйцеклеток. Донор должен быть в возрасте 18–25 лет. Предпочтительно студентка/выпускница Дьюка либо эквивалентного привилегированного колледжа. Белой расы. Светлые или светло-каштановые волосы. Светлые глаза предпочтительнее. Рост между 5 футами 6 дюймами и 5 футами 9 дюймами. Атлетическое телосложение. Хорошее здоровье. Духовная открытость. Минимальный средний балл в колледже 3,6. Плата 14 тыс. долл.

Она была заинтригована. Во-первых, пара буддистская. Они явно принадлежат к поведенческому типу А[42], но заботятся о ее духовности. Что это вообще значит? Неужели духовный донор даст более просветленные яйцеклетки? И подходят ли под требующуюся категорию бывшие католики?

И, конечно, Рейган требовались деньги. Чтобы сбежать от отца и его попыток выковать ее по своему образу и подобию. Не спросив ее, он устроил дочь на стажировку в Чикаго. Один телефонный звонок члену его братства в университете Нотр-Дам[43], управляющему директору крупного инвестиционного фонда, и бац! Нет необходимости ни в собеседовании, ни в резюме, ни в одном из тех обручей, через которые предлагается прыгать обычным соискателям. Одолжение в ответ на одолжение. Вот почему нельзя рвать со своими знакомыми, Рейган. То, кого ты знаешь, так же значимо, как и то, что ты знаешь.

Самонадеянность отца стала для Рейган решающим фактором. Она прошла всю процедуру в одиночку. Ночью она спряталась в ванной комнате общежития и ввела себе необходимую дозу гормонов. В яичниках выросло больше фолликулов, в фолликулах больше мешочков, и каждый мешочек был полон яйцеклеток. В день сбора урожая она легла на спину, и доктор высосал ее иглой досуха. Это заняло полчаса. Поскольку отвезти Рейган домой было некому, медсестры продержали ее в больнице несколько часов, пока она не проснулась с ясной головой. Затем Рейган взяла такси до кампуса и проспала до следующего дня.

– И благодаря этому я смогла позволить себе стажировку в Вашингтоне, помнишь то лето? – заключила Рейган, допивая оставшееся в бокале вино.

Мэйси еще долго молчала после того, как умолкла Рейган, хотя очень редко молчала больше нескольких минут. Потом Мэйси тихо спросила:

– А их… проверяли?

Конечно, она имела в виду гены Рейган. Это была одна из шуток (хотя на самом деле шуткой вовсе не являлась), которая свела их вместе, – они обе были генетически ущербны. Мэйси потому, что могла с легкостью насчитать полдюжины членов семьи, страдавших алкоголизмом, включая ее мать, погибшую в пьяной аварии, когда Мэйси была еще девочкой. А Рейган из-за истории со слабоумием. Подруги даже составили шутливое соглашение, в котором говорилось, что они откажутся от брака и продолжения рода, избавив тем самым последующие поколения от испорченных генов. Это высвободит время для занятий вещами, имеющими огромное значение для мира, а затем они состарятся вместе.

– Я ничего об этом не слышала, – пожала плечами Рейган, не желая признаваться, какое облегчение испытала, получив по почте чек за яйцеклетки, ведь родители с поведенческим типом А должны проверять каждую генетическую мутацию, разве не так?

– И все-таки твоя сделка мне кажется… не слишком честной. Но, в конце концов, продажа яйцеклеток и есть всего-навсего сделка… В конце концов, это были твои яйцеклетки, – заключила Мэйси, которая проводила целые дни в банке, оформляя нечестные сделки, одну жульническую транзакцию за другой.

– Они ничего для меня не значили, – раздраженно объяснила Рейган. – Они росли внутри меня только для того, чтобы я каждый месяц от них избавлялась, вроде того, как обрезанные ногти или остриженные волосы остаются на полу парикмахерского салона. Зачем им пропадать, когда кто-то может ими воспользоваться?