Читать книгу "Про людей и звеzдей - Ирина Майорова"

– Это твои проблемы. Предложишь взамен что-нибудь получше этого, как ты сама выразилась, дерьма, с удовольствием поставлю. Только давай быстрей – по графику этот разворот через сорок минут уже у корректоров должен быть.

Уля поплелась к себе. Пролистала ежедневник с темами отдела, заглянула в папку «запас» в своем компьютере. Можно было и не листать, и не смотреть. Она и без того знала: ничего, чем можно было бы забить разворот, у нее нет. Может, сходить в отдел переводов и попросить Артура с Сонькой пошарить в Инете и содрать из «Sun», «Daily Mirror» или «News of the world» скандальчик про какую-нибудь импортную звездюльку? Нет, не пойдет. Еще на подверстку зарубежная знаменитость потянет, а в качестве главного материала Габаритов иноземцев не пропустит. У него девиз, как у героя фильма «Игрушка», владельца всяких там газет, заводов, «толчков», пароходов: «Французы любят французских покойников». А русские, выходит, русских. И тут Асеевой пришла в голову гениальная мысль: «А что, если Махалова размахать не на две полосы, а на четыре?» Текст она мигом хоть до десяти килобайт соорудит. Делов-то – залезть в присланный Антоном по электронке файл с его готовящейся к изданию книгой «Секс-исповедь звезды» и скопировать оттуда пару-тройку глав.

– А фотографий Махалова в архиве – хоть жопой ешь! – вслух подбодрила себя Уля. – Причем с разными бабами: он любит телок потискать.

Асеева уже направилась к верстке, чтоб поделиться с Романом своей суперидеей, но на полпути затормозила. Самостоятельно ответсек решение о замене материала принимать не станет – пойдет к Габаритову. Уж лучше Уля сделает это сама. Юли в приемной не было, и Асеева постучала в закрытую дверь кабинета шефа. Тишина. Постучала еще раз, громче. Дверь распахнулась так резко, что Уля отскочила.

– Чего тебе? – буркнул Габаритов, потирая короткопалой широкой ладонью помятую, заспанную физиономию.

Уля изложила, «чего ей».

– Пусть остается Пепита. Дуговская права: мы твоим Махаловым народ уже до сблева накормили. Хватит ему и двух полос.

– Но, Алиджан Абдуллаевич, – заканючила Уля, – Пепита же после этого нам ничего сливать не станет.

– Ну и не надо! – окончательно проснулся Габаритов. – Она что, одна на всю тусовку? Другого кого найдешь. А то завела знакомство с тремя уродами: Пепитой, Баксовым и Махаловым – и суешь их во всякую дырку! Вон учись у Дуговской: у нее пол-Москвы в осведомителях ходит, а она все новых и новых вербует.

Такого Асеева стерпеть не могла: чтоб ей ставили в пример Дуговскую!

– Да чего ей не вербовать-то? С ее-то контингентом! Пусть она попробует хоть раз какую-нибудь звезду на скандал раскрутить – а я посмотрю, как у нее получится!

– Получится, получится, – заверил Габаритов. – Ты думаешь, они с тобой, Улей Асеевой, что ли, дружат? Они с газетой дружить хотят. Вот выпну тебя из редакции, никто из них даже имени твоего не вспомнит, а звонить и на тусовки будут звать того, кто твой стол займет.

– Но я… – растерялась Уля и тут же нашла последний аргумент: – Я на агентуру почти ничего не трачу, мы только барменам, швейцарам и администраторам в ресторанах и отелях платим, а Дуговская каждый месяц сумасшедшие тыщи по ветру пускает!

– Не твоя забота, – оборвал Улю Габаритов. – Все, иди и делай, что говорят.

Уля поплелась в фотоотдел. Надо рассказать Булкину все как было: как он пьяные сопли в кафешке размазывал, как Пепита его на себе тащила и как гад Тюрин ее за это «отблагодарил». Конечно, Алексей про спасательную операцию у «Пушкинского» ничего не знал и про то, что Пепиту снимать не надо, его никто не предупредил – ну забыла ему Уля сказать, забыла! – но все равно Тюрин сволочь.

Булкина на месте не оказалось. Он с корреспондентом из отдела Дуговской уехал то ли в Обнинск, то ли в Троицк и в редакции появится только вечером.

«Ну я сделала все, что смогла, – успокоила свою совесть Уля. – Значит, так Богу угодно, чтоб Пепита в завтрашнем номере вышла». В Бога Уля не верила, в церкви бывала лишь тогда, когда отпевали кого-то из знаменитостей (чтоб написать о панихиде репортаж), но когда требовалось свалить с себя вину, всегда прибегала к догме: «В этом мире от нас ничего не зависит». Зато напомни ей об этой «палочке-выручалочке» кто-то со стороны да еще в момент, когда Асеева была на коне и чувствовала себя владычицей мира, она бы взвилась: «Вы все, может, и черви, как пишут в вашей Библии, а я сама свою судьбу делаю: своими мозгами и трудом!»

Однако сегодня ей было выгоднее считать себя пылинкой и соринкой.

И Асеева настучала на «клаве» заголовок: «Пепита пустилась во все тяжкие». Подумала немного и зафигачила забойный подзаголовок: «Чрезмерные излишества не лучшим образом сказались на внешности певицы». Текст самой заметки она набила за полчаса. Для начала прошлась по кривым непробритым ногам стареющей народной артистки, «усугубленным» короткой юбкой. Потом по чулкам в сеточку, которые натянула на «бедра доярки» мнящая себя светской львицей телеведущая Кристина Чужчак. «Нечто подобное в прошлом сезоне носили девочки с Тверской, – просветила читателей Уля. – И если таким образом Кристя решила выразить труженицам панели свою солидарность, то кто против? Но вот надевать на себя вышедшее из моды старье – это, Кристиночка, моветон». Прикололась над Петей Забуреловым, который «везде и всюду снимает блондинок, столь похожих одна на другую, что, поставь их сейчас в ряд, – ни за что не вспомнит, какую из них как зовут».

Закрыв файл, Уля посмотрела на размер. Всего тысяча знаков. Еще столько же наваять нужно! Написала абзац про звезду сериалов о суперменах Мишу Заозерного, который, влив в себя три литра пива, опять травил похабные анекдоты. И про пристрастие к пиву, и про дебильные шутки актера она писала раз сто, но ничего – и сто первый прокатит. К эпизоду с Пепитой Уля приступила, скрепя сердце. Но раз заголовок на подруге строится и фотка ее размером тридцать на двадцать стоит – куда денешься? «В светской тусовке с недавнего времени ходят слухи о том, что, перешагнув сорокалетний рубеж, знаменитая поп-певица Пепита бросилась догонять уходящую молодость. Да что там «уходящую»? Долой лукав­ство! Молодость Пепиты давно скрылась за горизонтом. Но звезда не хочет с этим мириться, а потому едва ли не каждый вечер проводит все с новыми бойфрендами один моложе другого. А где юный друг, там, понятно, и вино рекой, и небезвредные для организма зрелой женщины закуски. Как шепнула «Бытию» по секрету домработница Пепиты Раиса, ее хозяйка все чаще не ночует дома, заявляясь по утрам сильно навеселе».

Уля поставила точку и, подписав заметку псевдонимом «Эвридика Штокальская», уже приготовилась скинуть «шедевр» на верстку, но передумала. Решила смягчить концовку. «Пряник» вышел таким: «Одно радует, что «бабье лето» в женской судьбе скоротечно и не за горами тот день, когда Пепита одумается, займется собой и снова вернется к творчеству, у которого в нашей стране миллионы и миллионы поклонников».

Редакторша прекрасно понимала, что умная Пепита на псевдоним, которым подписана заметка, не поведется. Во-первых, на вчерашней тусовке из «Бытия» была только Уля (Булкин и Тюрин не в счет – они не «пишущие»). Во-вторых, стиль подруги она знает, как собственный репертуар. «Позвонить ей, что ли, прямо сейчас, объяснить все, сказать, что я ничего не могла сделать? Или уж завтра, когда все выйдет? – металась в сомнениях Уля. – Да ну их всех на фиг! Булкин нажрался, она его тащила – сама, между прочим, по своей инициативе! – Тюрин ее, помятую, морщинистую, сфоткал – а я оправдывайся! Пошли они все в жопу!»