Читать книгу "Сладкая мука любви - Джил Грегори"

– Да успокойся ты! Я вовсе не собираюсь перекинуть тебя через колено… по крайней мере в данную минуту. Но полежать и набраться сил тебе придется, а потом мы поедем домой.

– Мы? Мы?! Я с тобой никуда не поеду!

– Это ты так думаешь, а я… Черт побери, да лежи ты спокойно, в конце-то концов! – На этот раз Такер придержал Эмму уже далеко не так любезно. – В городе я позволил тебе настоять на своем – и чего ты этим добилась? Нет уж, солнышко, теперь будет по-моему.

– Черта с два! Такер расхохотался.

– Что, черт возьми, смешного?

– Как что? Такая благовоспитанная леди, а бранится, как сапожник.

– Только когда есть на кого браниться! По-хорошему с тобой не договориться…

Эмма проглотила остаток фразы, потому что Такер подхватил ее под плечи и колени. Вид у него был самый решительный.

– Что это ты собрался делать? – не без опаски спросила она.

– Этот спор мне надоел. Я сделаю то, что собирался, а именно отвезу тебя домой.

Не обращая внимания на протесты и неуклюжие попытки вырваться, он подхватил Эмму на руки и поднял с легкостью, словно ребенка. Может быть, следовало бы продолжить сопротивление, но каждый шаг Такера, когда он нес ее к двуколке, отдавался ударами молота в висках.

– Что с тобой? – встревожился он, когда она бессильно поникла.

Девушка могла только вяло отмахнуться.

– Эй, уж не собираешься ли ты снова грохнуться в обморок?

– Нет, конечно… просто голова болит…

Это заставило Такера помедлить в нерешительности. Что предпринять? Если ей нужен доктор, нет смысла везти ее на ранчо. Пока он колебался, раздался двойной стук подков. С нехорошим предчувствием он повернулся, крепче прижимая к себе Эмму.

Но это были не бандиты, алчущие мести. Уин Маллой и его надсмотрщик сукин сын Курт Слейд вихрем неслись по дороге.

Ничего не оставалось, кроме как встретить этих разъяренных быков с достоинством. Уложить Эмму в двуколку времени уже не оставалось, потому что выражение лица ее папаши говорило яснее всяких слов. Казалось, его сейчас хватит удар.

– Гарретсон, ты труп! – заревел он, как пароходный гудок.

– Папа… – слабым голосом воскликнула Эмма, – погоди, папа…

– Отпусти ее сейчас же! – ревел Маллой.

Нежданные «гости» круто осадили лошадей, подняв копытами тучу пыли. Не успела Эмма сказать хоть слово, как ее отец уже стоял рядом с ней.

– Девочка моя, что случилось? Что этот гнусный ублюдок сделал с тобой? – Увидев кровоподтек на ее скуле, он налился кровью и затрясся от ярости. – Я убью тебя, Гарретсон!

Такер старался одним глазом следить за ним, а другим за Слейдом, который тоже спешился. Надсмотрщик был коренаст, но двигался с удивительной быстротой и ловкостью. Узкие глаза, черные, как терновые ягоды, блеснули злобной радостью, когда он выхватывал револьвер. С другой стороны, как воплощение праведного гнева, надвигался Уинтроп Маллой.

– Да папа же! – крикнула Эмма, собравшись с силами. – Такер ничего плохого мне не сделал!

Ее отец остановился на полушаге и вперил взгляд в высокого, сильного молодого человека, который так дерзко держал на руках его дочь. Брови его озадаченно сошлись на переносице.

– Тогда кто же это был?

– Я все тебе объясню, только отвези меня домой!

– Слыхал? – сурово спросил Маллой и смерил взглядом Такера, который был ни на дюйм его не ниже, зато моложе и сильнее физически. – Отпусти Эмму, а то хуже будет.

Такер пожал плечами и передал девушку с рук на руки отцу.

– Папа, я и сама могу… – начала было Эмма, но слабость и боль вдруг навалились с новой силой, и голос ее прервался.

– Тише, дорогая, тише, – только и сказал отец. – Я с тобой, и теперь все в порядке. Мы едем домой.

Пока он нес ее к двуколке и бережно устраивал на сиденье, Такер не мог отвести глаз от этой сцены. Уинтроп Маллой – минуту назад воплощенная ярость – вдруг превратился в заботливого, нежного отца. Он обращался с Эммой осторожнее, чем с хрустальной вазой, и его суровое, грубоватое лицо дышало любовью, которую он не стыдился выказывать. Что касается Эммы, та явно чувствовала себя хуже некуда, и тем не менее пыталась ободряюще улыбаться отцу.

Странные чувства ожили в душе Такера при виде такой картины, хотя он ни за что не признался бы, что завидует семье Маллоев и против воли сравнивает их взаимную любовь с мрачной, безрадостной атмосферой в собственной семье.

И в то же время он недоумевал: что это на него нашло? Какое дело ему до взаимоотношений в этой семейке? Он и без того за один только день потратил на Эмму столько времени, что хватит на всю жизнь.

Такер отвернулся… и получил жестокий удар в челюсть. От неожиданности он опрокинулся навзничь, к большой радости Курта Слейда.

– Это научит тебя держать руки подальше от дочери моего хозяина, Гарретсон. Не смей больше никогда прикасаться к ней, ясно? А чтобы ты лучше запомнил это, вот тебе еще…

Возбужденно блестя глазами, надсмотрщик занес ногу, собираясь пнуть Такера в висок. В этот момент Уин Маллой уже возвращался к лошади, поэтому и он, и Эмма из двуколки могли видеть, что происходит. Эмма зажмурилась и в ужасе вскрикнула, уверенная, что для Такера все кончено.

Но подлый пинок не достиг цели. Такер мгновенно перекатился на бок, в сторону от тяжелого сапога Слейда. В следующую секунду он ухватил надсмотрщика за ногу и дернул изо всех сил. Тяжелое тело с грохотом рухнуло на землю.

Они покатились по траве, награждая друг друга пинками и ударами кулаков.

Слейд, здоровый как бык, был куда тяжелее Такера. Каждый раз, когда он заносил тяжелый, как молот, кулак, у Эммы заходилось сердце. Но молодой Гарретсон был удивительно ловок и с легкостью избегал большей части ударов. И он, без сомнения, был не менее свиреп, чем надсмотрщик с ранчо Маллоев.

Внезапный хук правой в челюсть ошеломил Слейда лишь ненадолго, но Такер тут же нанес ему такой удар левой в живот, что дыхание надсмотрщика пресеклось, и он согнулся в три погибели. Такер немедленно оседлал его, и Эмма – уже второй раз за этот день – увидела, как ритмично вздымаются и опускаются его кулаки.

– Довольно! – крикнул Уин Маллой, пытаясь остановить потасовку, превратившуюся в избиение.

Но Такер словно оглох. Бешеный темперамент Гарретсонов снова одержал над ним верх, и все остальное потеряло значение.

– Хватит! Хватит! – взмолилась девушка, насколько хватало голоса, чувствуя, как снова подступает дурнота.

И неизвестно, что подействовало на Гарретсона – ее слабые мольбы или то, что надсмотрщик уже некоторое время не сопротивлялся, но только избиение вдруг прекратилось. Такер выпрямился, отер лоб и поднялся, пошатываясь.