Читать книгу "Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер"

Настроения самих крупповцев отражали такую же растерянность, как и пресс-релизы фирмы. «Герр Крупп умер!» – кричали друг другу в цехах. Были люди, которые думали, что теперь придет конец и всей фирме. Обнаружилась и резкая разница в поколениях. Рабочие помоложе пожимали плечами и говорили, что, если не будет работы здесь, они пойдут искать новую; но старшие были огорчены по-настоящему. Многие задавались вопросом: «Что же теперь будет?» Пока что был мрак. По семейной традиции гроб с телом установили в большом зале замка, в изголовье горела свеча, высочайшая, но единственная. Рядом в почетном карауле стояли шахтеры Круппа, в торжественно-траурной одежде. Приходили родные – по одному или по двое. Поодаль стоял в одиночестве Бейц, неосознанно скрестив руки на груди – в точности как у Альфрида. Американец плакал. В среду открыли двери для всех. Тысячи людей пришли бросить последний взгляд на своего бывшего хозяина (а для многих это был и первый взгляд).

Похороны Альфрида Круппа состоялись в четверг. В замок было допущено около 500 официальных лиц, включая делегацию из Бонна и группу профсоюзных лидеров. Вокруг собралась огромная толпа народа. В зале произносили речи или зачитывали телеграммы и письма с соболезнованиями, присланные отовсюду из Западной Германии и редко – из других мест. Председатель бундестага Герштенмайер имел основания заявить, что говорит не только от лица власти, но и от имени всей страны, которая «должна быть признательна семье Крупп за все, что было сделано для нас за полтора столетия». По гудку, подхваченному всеми заводами Рура, 125 тысяч рабочих концерна прекратили работу в цехах, шахтах и доках, чтобы почтить память последнего представителя династии Круппов. Он был похоронен на том же фамильном кладбище, где и Альфред Великий, рядом с памятником прадеду. Музыканты убрали в футляры свои инструменты, шахтеры содрали плюмажи с касок. Арндт, барон и баронесса фон Вильмовски и все остальные члены семьи удалились, скрытые пеленой дождя.

Кладбища лучше не посещать ночью или в сумерках. Долгая история династии была столь насыщена мелодраматическими событиями, что даже при свете дня может показаться, будто сюда являются тени Круппов: вот Антон, сын первого Арндта, хвастается, что продал тысячу ящиков ружей во время Тридцатилетней войны, и требует свое наследство; а это Фридрих Крупп – умерший в нищете основатель фирмы; а над всеми – тень «пушечного короля» Альфреда, который люто ненавидел корпорации, считая акционеров просто паразитами. Возможно, Альфрид возразил бы на это, что его прадед не всегда следовал своим принципам, что злоключения его потомков связаны с деятельностью фюрера, а именно такого человека хотел бы видеть у власти Большой Крупп, и вообще Альфрид Крупп – далеко не худший представитель своей семьи, просто в нем воплотились как сильные, так и слабые ее стороны.

В середине октября вторая жена Альфрида, последняя женщина, носившая имя Круппа, умерла в больнице Лос-Анджелеса. Ее коллекция русского искусства была распродана на аукционе.

Жизнь шла своим чередом, и 29 ноября 1967 года было объявлено о создании фонда «Альфрид Крупп фон Болен унд Хальбах». 2 января 1968 года закончилось преобразованию концерна в акционерное общество; оно получило все активы и долги Круппа. Фогельзанга утвердили в качестве генерального директора, Абс стал председателем наблюдательного совета. Конечно, они ожидали, что их новое предприятие по значению не уступит таким корпорациям, как «Тиссен» или «Фольксваген». Но вот таинственные, почти священные книги Круппа открылись перед ними, и стало понятно, что надежды пока что не оправдываются. Состояние дел было таково, что предприятие едва могло платить налоги в течение четырех лет минимум. Конечно, оно приносило прибыль, однако выяснилось, что только после выделения полагающегося Арндту годового дохода в полмиллиона долларов совет имеет право заниматься другими обязательствами по долгам, включая правительственные. Выходило так, что тысячи бывших крупповцев должны трудиться преимущественно ради того, чтобы самый заметный плейбой Рура мог тратить полмиллиона долларов в год на «хлеб и зрелища».

Образно говоря, когда воды потопа схлынули, то оказалось, что самые плодородные земли уже заняты Арндтом Вторым. Празднуя свою победу над толпами Западной Германии, он заявил, что предпочтет экзотические радости в изгнании тяжким обязанностям, которые столетиями возлагала на себя его семья. А в общем – все к счастью. Всю долгую историю династии Круппов пронизывают кривые усмешки судьбы, но под занавес произошло нечто уж совсем парадоксальное. Арндт мог бы, подобно отцу, стать самым могущественным человеком в Общем рынке. За отказ от наследственных прав он был вознагражден просто огромной пожизненной рентой. Самое смешное, что источником его «наследственного права» был «закон о Круппе». Другими словами, Арндт, игрок, повеса, любитель острых ощущений, мог весело и спокойно смотреть в будущее благодаря специальному акту, изданному около четверти века назад и до сих пор не утратившему силу. Настоящим патроном Арндта Круппа, обеспечившим его существование, по сути, оказался Адольф Гитлер, фюрер Третьего рейха.

Эпилог

Серебро старого зеркала

В этом городе почти каждая улица хранит память о времени владычества Круппов. В эпоху Общего рынка многое здесь, конечно, изменилось. Однако внимание стороннего наблюдателя невольно привлекают появляющиеся здесь в обеденное время иностранные рабочие – поляки, итальянцы, французы, греки и др. Исследователь профессор Паундс утверждает, что они живут и работают «в условиях немногим лучших, чем у иностранных рабочих во время войны». Но это преувеличение. Эти люди пользуются свободой передвижения и даже получают зарплату. Рабство в Германии ушло вместе с фюрером. Зато Паундс верно отметил, что районы, разрушенные войной, перестроены заново и их не всегда можно узнать. Например, сестры Рот нашли бы место, где находился прежде их лагерь, но уже не нашли бы завода «Вальцверк-2» и не отыскали бы бакалейщика, в чьем доме они в свое время нашли приют. Они могли бы посетить еврейское кладбище, на котором уже бывали, но с удивлением увидели бы на воротах стальные засовы крупповского производства. Они понадобились для того, чтобы оградить территорию от хулиганов, но это мало помогает, поскольку она превратилась в место развлечений местной подвыпившей молодежи.

Впрочем, Елизавета и Эрнестина никогда сюда и не возвращались, в отличие от отца Кома и Поля Леду. Побывав на том месте, где раньше находилась закрытая территория Дехеншуле, они порадовались тому обстоятельству, что место, где прежде содержали рабов, превратилось теперь в детскую площадку.

Что касается местных немцев, то они никогда не вспоминают о преступлениях времен войны, и редко сюда приезжают гости, которые могут об этом напомнить. Бывшие рабы живут не очень-то долго. В пятьдесят лет они уже страдают всеми болезнями, которые к другим людям приходят на двадцать лет позже. Кроме того, как отмечают психологи, все они страдают эмоциональными нарушениями и хронической бессонницей.

Генерал Тэйлор однажды с горечью заметил: «Большая часть американских бизнесменов считают, что Дюпон или другой американский промышленник на месте Круппа поступили бы так же». Сам он стал человеком неуловимым и кроме консультаций в фирме выступает также с лекциями для студентов. Мистер Вилкинс, участник суда над Круппом, хорошо известен своей юридической практикой в штате Вашингтон. Помощник Тэйлора Рэгланд также юрист и работает в столице. Мистер Макклой получил известность как член комиссии Уоррена после убийства Кеннеди. Он по-прежнему считает, что материалы процесса не надо издавать на немецком языке, чтобы не ворошить прошлое. А вот адвокат Кранцбюлер, наоборот, выступает с лекциями о Нюрнбергском процессе. Он говорит, что это был американский фарс, и в доказательство приводит документ Макклоя о помиловании Круппа. Свидетелей того, что происходило во время войны, становится все меньше. После исчезновения инженера Заура никто не может подтвердить, что Крупп оказывал давление даже на Шпеера, чтобы получить от правительства иностранную рабочую силу.