Читать книгу "Второй пол - Симона де Бовуар"

Мир, общество, где мужчины и женщины были бы равноправны, нетрудно вообразить, так как это как раз то общество, которое обещала советская революция: женщины, получившие одинаковое с мужчинами воспитание и образование, будут работать вместе с мужчинами на одних и тех же условиях[466] и за равную зарплату; эротическая свобода не станет возмущать общественные нравы, сексуальный акт уже не будет «службой» за положенную плату; женщине придется иначе обеспечивать себя; брак станет свободным, и супруги смогут разойтись, когда захотят; материнство будет добровольным, что означает предоставление каждой женщине права самой контролировать рождение детей, делать аборт; каждой матери, каждому ребенку гарантированы равные права, независимо от того, рождены ли дети в браке или нет; оплаченный отпуск по беременности; а после рождения ребенка забота о нем общества означает не то, что ребенка забирают у родителей, а то, что его у них не бросают.

Однако достаточно ли изменить законы, институты, нравы, общественное мнение, весь социальный контекст, чтобы женщины и мужчины стали действительно равными? «Женщины всегда останутся женщинами», – заявляют скептики; другие же ясновидцы пророчествуют, что женщина, лишенная женственности, не сможет измениться настолько, чтобы стать подобной мужчине, и превратится в чудовище. Такие утверждения должны означать, что современная женщина – это чистое творение природы; повторим еще раз: в человеческом обществе сегодня ничего нет от самой природы и женщина наших дней также продукт развития цивилизации; вмешательство Другого в ее судьбу – изначальная данность, и если бы оно было иначе ориентировано, то привело бы к совсем иному результату. Ни гормоны, ни таинственные инстинкты не определяют женскую природу, женскую сущность, все зависит от того, как ощущает себя сама женщина; отталкиваясь от восприятия окружающих, как она относится к своему телу, каково ее мировосприятие. Пропасть, пролегающая между девушкой и юношей, целенаправленно прокладывается с самого раннего детства; позднее девушка становится такой женщиной, какой ее хотят видеть, какой ее сделали, и это прошлое, начало которому положено еще в детстве, шлейфом тянется за ней всю жизнь; взвесив тяжесть этих пут, признаем очевидную истину: судьба женщины не была ей предначертана где-то там, в вечности. Безусловно, не стоит думать, что достаточно изменить экономические условия жизни женщины – и сама женщина изменится. Этот фактор был и остается главным для ее развития, но если он не повлечет за собой других последствий – моральных, социальных, культурных и т. д., о которых он свидетельствует и которых требует, – новой женщины не появится. В настоящее время таких перемен не произошло нигде, ни в СССР, ни во Франции, ни в Соединенных Штатах Америки; вот почему современная женщина разрывается между прошлым и будущим; чаще всего она кажется «истинной женщиной», одетой под мужчину, и она чувствует себя одинаково неуютно как в чисто женском обличье, так и в мужском костюме. Ей предстоит сменить кожу, скроить для себя собственные одежды. Женщина придет к этому только благодаря эволюции всего общества. Ни один воспитатель сам по себе не сможет вырастить «человеческое существо женского пола», которое было бы точным подобием «человеческого существа мужского пола»: сегодня девочка, воспитанная под мальчика, начинает ощущать свою исключительность и, следовательно, вновь приобретает свое отличие. Это хорошо понял Стендаль, он говорил: «Нужно посадить все деревья разом, тогда вырастет лес». Если же мы, напротив, предположим, что в обществе равенство полов реально реализовано, то, видимо, это равенство утверждалось заново в каждом индивиде.

Если бы с самого раннего возраста девочек воспитывали с той же строгостью, требовательностью и уважением, что и мальчиков, если бы они учились одним и тем же вещам и играли в одни и те же игры, если бы они пользовались одинаковой свободой и при этом жили в окружении действительно равноправных мужчин и женщин, смысл понятий «комплекс кастрации» и «эдипов комплекс» претерпел бы существенные перемены. Если бы мать наравне с отцом заботилась о материальном и нравственном состоянии семьи, она пользовалась бы столь же высоким авторитетом, что и отец. В этом случае девочка видела бы, что мир принадлежит не одним мужчинам, что он андрогинен, двупол. Даже если бы девочка была сильнее привязана к отцу – а это отнюдь не очевидно, – в ее привязанности преобладало бы не ощущение беспомощности, а стремление к состязательности и ничто не подталкивало бы ее к пассивности. Если бы она могла проявить себя в труде или спорте и, активно соперничая с мальчиками, могла бы доказать, на что способна, то отсутствие пениса, которое в принципе компенсируется возможностью родить ребенка, не приводило бы к развитию комплекса неполноценности. Соответственно и у мальчиков не развивался бы ничем не обоснованный комплекс превосходства, никто не внушал бы его в обществе, требующем одинаково уважительного отношения к женщине и мужчине[467]. Девочки не искали бы компенсации в нарциссизме и бесплодных грезах, не смотрели бы на себя как на вещь, они интересовались бы своими делами и занимались бы ими без всяких оговорок. Я уже говорила о том, что девочка значительно легче переживала бы период полового созревания, если бы за ним для нее, как для мальчика, наступала свободная жизнь взрослого человека. Менструация вызывает у нее такой ужас лишь потому, что она представляется ей грубым проявлением ее женственности. Развивающаяся эротика также не вызывала бы у девочки глубоких переживаний, если бы она не испытывала отвращения и страха перед своей женской участью. Преодолеть этот кризис ей могло бы помочь последовательное сексуальное воспитание. При совместном обучении мальчиков и девочек миф о таинственной непостижимости мужчины никогда не смог бы родиться, он был бы убит в зародыше повседневной близостью и открытой состязательностью мальчиков и девочек. Все возражения против такой системы обучения сводятся к необходимости соблюдения сексуальных табу. Однако невозможно подавить в ребенке естественное любопытство и тягу к удовольствию, это приводит лишь к неудовлетворенности и неврозам. Сентиментальность, порывы лесбийской любви, платонические страсти девочек-подростков, с сопровождающим их вздорным и распущенным поведением, приносят значительно больше вреда, чем иные детские игры и знакомство с некоторыми конкретными знаниями. На пользу девушке пошло бы и то, что она, видя в мужчине не полубога, а лишь товарища, друга и партнера, осознала бы необходимость самой обеспечивать свое существование. Эротика и любовь из самоотречения превратились бы в свободные порывы, стали бы равноправными. Конечно, невозможно одним росчерком пера устранить все трудности, которые переживает ребенок, превращаясь во взрослого человека. Каким бы разумным и мягким ни было воспитание, оно не заменит ему собственного, порой нелегкого опыта. Единственное, к чему следует стремиться, так это к тому, чтобы воспитание не возводило на его пути ненужных препятствий. «Порочных» девочек больше не клеймят каленым железом, и это уже хорошо: благодаря психоанализу родители кое-чему научились. В то же время в современном обществе воспитание женщины, в том числе и сексуальное, проходит в таких скверных условиях, что никакие возражения против радикальных изменений в этом вопросе не могут рассматриваться как веские. Речь идет не о том, чтобы избавить женщину от случайностей и невзгод человеческого существования, а о том, чтобы дать ей возможность противостоять им.