Читать книгу "Азиатская Европа - Мурад Аджи"

К XII веку центр работорговли сместился в Прагу, вели ее по-прежнему Рюриковичи, те, что приняли христианство. Показательно, епископ Адальберт в 989 году сложил с себя сан епископа Праги, когда понял, что не в силах остановить хлынувший сюда поток работорговцев… В том году, как известно, крестилась Киевская Русь, она шла в Европу со своим товаром, который приносил ей фантастические суммы. Ей и Византии…

Теперь все становилось иначе, с изменением статуса Константинополя (уже Стамбула!) менялись и правила прибыльной торговли. Новые правила ударили по карману Рюриковичей и по Западу. Ведь караваны рабов турки направляли не в Европу, а на Ближний Восток, там очень ценились славяне, «белый товар». Особенно женщины, которых малоимущие мусульмане покупали в складчину.

Конкуренция на востоке Европы заботами турецкого султана резко обострилась. Крым превратился в плацдарм, откуда начались набеги на соседей. Но здесь никогда даже не пахло войной. Дела шли столь хорошо, что в Крыму не стало бедных: все жили зажиточно, молились во славу Аллаха. Благополучие казалось удачей правителей… Только на самом деле было совсем не так.

Опасный промысел славил Крым, но не лестной славой. Крымские тюрки не стали воинами, разбой вели не они, а запорожские и донские казаки, кипчаки, их подданные, не принявшие ислам, продолжавшие верить в Бога Небесного. Их нанимали. Казаков нанять нетрудно, у них был кровавый счет с Польшей, которая оккупировала часть Украины, они с удовольствием полонили католиков — поляков и литовцев. Всех. Желающих участвовать в новом набеге находили всегда.

А это беда. Политика превратила войну в промысел, в наживу и тем обесценила ценнейшую жемчужину тюркской короны — воинское искусство. Народ, который веками гордился воинами, великими мастерами боя, волей-неволей становился жандармом, он зарабатывал на крови и на несчастье других. Жил в достатке, но и в грехе.

Искусство, ставшее ремеслом, коснулось казаков, потомственных профессионалов-воинов Дешт-и-Кипчака, они первыми потеряли лицо — кроме как воевать, иные из них ничего не умели, им пришлось собираться в шайки, выбирать атамана и грабить в угоду крымскому хану. Иного жизнь не предлагала. Некогда могучая армия Орды мельчала, она, не принявшая ислам, стала чужой для хана. Ее, словно товар, сдавали в аренду, на услужение любому, кто платил… Между прочим, опричники и стрельцы Ивана Грозного, пришедшие на Московскую Русь, стали таким же «товаром», им было все равно с кем воевать и кому служить. Лишь бы платили.

Крым, «страна, лишенная бедных», процветал. Но было ли то процветанием?

Хан взялся за опасное дело, он сел верхом на необъезженного жеребца, на котором не было даже узды… Если в середине XV века, при Девлет-Гирее, страна жила «ордынским» багажом, с тюркскими адатами и был порядок, то преемник хана (а его привели католики!) поменял адаты на шариат. Для страны, население которой не приняло ислам, то оказалось смерти подобно, ведь мусульманским был только Крым. И то не весь. И то формально. Хан же, следуя учению об имамате, согласно которому во главе ханства должен стоять имам-халиф (преемник Пророка), исходил в правлении из правил шариата. А это совершенно другие законы, другие порядки, абсолютно не понятные простому народу.

Правитель и подданные говорили теперь на разных языках. И без переводчика. Их положение стало критическим, особенно когда хан сменил государственное устройство, иначе говоря, отменил Ясу Чингисхана. То была уже смертельная ошибка. Ее оказалось достаточно, чтобы навсегда потерять народ. С той минуты степная федерация рухнула.

Центральная власть развалилась сама, да так тихо, что никто не заметил.

Мало того, хан, как на беду, объявил себя собственником земли и всего, что на ней, а также подымной подати, ясака и калана (налога за пользование землей), турецкая казна назначила ему ежегодное жалованье. Такого у степняков еще не было. И быть не могло! Земля — дар Божий, говорили они, не собственность, а достояние общины. Нарушение этого древнейшего адата восстановило людей, в первую очередь казаков, против ислама и против великого хана… Может быть, как раз на это и рассчитывали католики, которые знали ислам и его законы куда лучше, чем неопытные крымские правители?

И хотя хан теперь имел титул «Великий хан Великой Орды и Престола Крыма и Степей Кыпчака» (Улуг Йортнинг, ве Техти Кырымнинг, ве Дешты Кыпчакнинг, Улуг хани), его признали лишь Крым да Османская империя. Больше никто. По крайней мере, «Дешты Кыпчакнинг» отвернулся от Крыма и его хана. Правитель Степи сидел голым, в глазах абсолютного большинства подданных он был пустышкой с громким титулом. Его не уважали…

В молодой стране возникла и другая неразрешимая проблема, тоже выросшая из противоречий с древними традициями, — проблема царской власти.

Прежде великим ханом, или царем называли кагана, у которого жил верховный священнослужитель, «тень Божия». С основания Золотой Орды, точнее, с 1261 года патриарх поселился в Сарае, поэтому золотоордынский хан имел титул царя и верховного хана, ему безропотно подчинялись, ибо его власть освящена Небом. При исламе же титул царя упразднялся, и прежнее второе лицо государства, связующее общество с Небом, оказалось не у дел. А это и есть катастрофа!

В мусульманском Крыму важнейшей персоне не нашлось места, она превратилась в скитальца, вносящего хаос во власть. Например, ее пребывание в Казани давало бы право казанскому хану именоваться царем и не подчиняться Крыму… Кстати, вот где ответ на вопрос, почему Иван Грозный в 1547 году объявлял себя царем, хотя его предшественник царем не назывался.

В Орде возник духовный конфликт, он могильным камнем придавил Крым, не дав ему встать на ноги. На «ничейной» земле, которая начиналась от Перекопа и тянулась за Урал, зрела великая беда, власть валялась в придорожной канаве. Ничейная. Ее мог подобрать любой, даже самый ленивый.

Кризис, заложенный католиками внутри тюркского общества, был неотвратим.

Московское княжество тогда и подняло голову. С подачи ли Рима, неизвестно, но внук Софьи Палеолог, Иван Грозный, не объявляя вслух о намерениях, дал приют главе степного духовенства и стал в 1547 году законным тюркским царем, значит, и верховным правителем Дешт-и-Кипчака. Пусть титул был скорее «теоретическим», чем реальным, но Рюриковича, потомка Алтая, признало народное большинство, уставшее от безвластия. То была крупнейшая политическая победа Кремля. Его явная удача.

Желания и серьезность намерений князя прочитывались с тех пор в его политике. Уже в 1550 году он собрал Земский собор, где утвердил не просто Судебник взамен тому, что принял его дед, Иван III, а документально утвердил свое царство. Расширил права и территории московского правителя. Речь шла о государственности в больших масштабах. В документе говорилось о перераспределении земель, об имениях и вотчинах, о роли служилого дворянства, о самосуде и многом другом, о чем прежде на Руси не говорили.

Следующий шаг царя — подготовка собора, который состоялся в 1551 году и вошел в историю как Стоглав. Собор интересен тем, что Московская Русь на нем публично отказалась от арианства и приняла тенгрианство, то есть религию Алтая в ее чистом виде! Этого требовали политика и митрополит.