Читать книгу "Когда говорит кровь - Михаил Беляев"

Ближе к ночи с ними соединилась вторая походная тагма, также выдернутая из своего марша на север. В ту ночь им дали немного поспать и отдохнуть, запретив разводить костры и ставить палатки. Но вымотанные и смертельно уставшие солдаты и так падали на землю, едва постелив циновки, и проваливались в сон. Они знали, что завтра их ждёт испытание. И они должны быть к нему готовы.

Нет, не испытание боем, но испытание верностью. Ведь если они не успеют или не смогут спасти своего полководца, то и сами окажутся в числе мятежников, перечеркнув все свои победы и свершения. Так что у них не было права на неудачу.

В ту ночь Айдек спал плохо. Он ворочался и просыпался, терзаемый дурными снами. И дело тут было совсем не в жесткой циновке или холодной земле. Просто он возвращался в Кадиф.

Забавно, он оказался невольным участником настоящего военного переворота, ведь две походных тагмы всерьез собирались защитить своего стратига от самого Синклита. Синклита! То есть от самой власти. Пойди хоть что-то не так — и всех их, ну или хотя бы командиров, тут же объявят мятежниками и прилюдно казнят. А это весомый повод для тревоги. Но единственное, что по-настоящему заботило и пугало Айдака, так это то, что он возвращался в Кадиф. В свой родной город. Туда, где осталась Ривна — его, вероятно, все ещё законная супруга, брак с которой он попытался разорвать письмом.

В тот, уже такой далекий день, это показалось ему недурной идеей и уж точно самой простой. Он так и не смог заставить себя произнести вслух нужные слова, и потому решил доверить их пергаменту, думая, что расстаётся с Ривной навсегда. Между ними обещали встать надежной преградой сотни и сотни верст. Бескрайнее пространство, которое отделяло Кадиф от новых северных рубежей, охране которых он должен был посвятить свою новую жизнь. И когда тагма вышла из стен Кадифа, и после двух шестидевий ожидания задержавшихся обозов, начала свой путь, он всерьез решил, что навеки порвал с прошлым.

И вот, он снова стоял у ворот родного города. И от этого Айдека бросало в крупную дрожь и сворачивало от страха.

Забавно, он был частью мятежной армии, что собиралась захватывать столицу, но по-настоящему он боялся столкнуться со своей то ли бывшей, то ли ещё законной супругой. И молил лишь о том, чтобы Ривна за дни разлуки успела покинуть город и уехать к родным, найдя защиту и приют в отчем доме. Ведь сама мысль, что ему придется посмотреть в её глаза, объясниться была для него невыносимой.

Воистину Всевышний наказывал его за малодушие.

Когда наступило утро, измученный Айдек обрадовался, что сейчас их поведут в город, а там уже не будет времени для душевных мук. Но приказ не отдавали. Солнце упрямо ползло вверх и вверх, медленно приближаясь к зениту, но воины, надев полную броню и подготовив оружие, так и сидели или стояли меж деревьев рощи. Даже разговоров почти не было слышно. Лишь изредка кто-то переговаривался или молился, одному богу, или двенадцати.

Все ждали приказа.

И за час до полудня, они его получили.

Дальний край рощи неожиданно потемнел и наполнился гулким шумом сотен марширующих ног и лязгающих доспехов. Поначалу воины повскакивали, хватаясь за оружие, но вскоре, разглядев знамена и щиты, замахали руками приветствуя своих. К ним подошла Вторая походная кадифарская тагма.

Воины выглядели замученными, взмыленными, но злыми и готовыми на всё. А впереди, верхом на грязном и потном коне, ехал и сам Патар Туэдиш.

Он проехался между рядами объединившихся солдат, в белом тораксе c оттесненным черным быком и длинном белом плаще, расшитым серебряными нитями. Остановившись, он вытащил из ножен меч, и, подняв его к небу, громко выкрикнул:

— Воины, час нашей судьбы пробил. Впереди лежит Кадиф! А внëм — клубок ядовитых змей, возжелавших погубить нашего полководца. Знайте, что ворота города открыты, а за его стенами нас ждут не только предатели, но союзники и друзья. Помните, мы не враги государства, а его защитники и мы идем защитить правду и закон от посягательств кучки обезумевших властолюбцев! Лишь они, те, кто предал нашего полководца и нашу победу, враги нам и мы сокрушим их заговор! На Синклит, воины! Да оградит нас Мифилай своим нерушимым щитом!

— На Синклит! — вторили ему тагмы, и, построившись в колонны, вышли из укрывавшей их чащи.

Едва оказавшись на тракте, они бегом достигли Прибрежных врат — огромного бастиона с могучими дубовыми створками, окованными железными полосами. Как и обещал Патар Туэдиш, ворота были открыты. И не просто открыты — перед ними стояли три десятка воинов-ветеранов, поднявших знамя с черным быком на белом полотне — то самое знамя, под которым и проходил харвенский поход. Которое стало для армии символом победы и сейчас превращалось в знамя перемен.

Увидев его, воины ликующе взревели. Тысячи глоток издали тот самый клич, которым опрокидывали порядки врагов, с которым брали штурмом укрепления и праздновали победы. Все две тагмы, во главе с одетым в белоснежный доспех Патаром Туэдишем, хлынули в город, входя прямиком на Царский шаг, по которому ещё несколько месяцев назад шли триумфальным маршем под ликующий рев огромного города.

Всё, что случилось дальше, Айдек помнил весьма смутно. Его память словно превратилось в осколок мутной слюды, по которому растекались яркие пятна. Она скомкала, смешала, а местами и просто затерла воспоминания о событиях, участником которых вроде как был и он сам.

Когда войска вошли в город, часть солдат заняла Южные ворота, другая направилась к Хайладской крепости, надеясь переманить домашние войска на свою сторону или хотя бы не дать им вмешаться. Но большая часть тагм сразу устремилась к Палатвиру и зданию Синклита. Они пошли по главной улице города, подняв боевые знамена, стуча в барабаны, дуя в трубы и подбадривая себя бодрыми криками. Людная улица пустела и расступалась перед ними, оставляя испуганных или сбитых с толку горожан стоять по краям Царского шага, наблюдая, как тысячи солдат ровным строем шагают в самый центр города.

Там они разделились вновь: три отборных сотни окружили здание Синклита, а остальные войска, разбившись на знамена, вошли в Палатвир. И именно там им оказали первое сопротивление. Среди богатых улиц, утопавших в яркой зелени, их встретили несколько сотен наёмников и рабов. Алатреи, как и говорил Патар Туэдиш, готовили заговор и даже собрали свою маленькую армию, которая явно рассчитывала на лёгкую, скорую и очень денежную победу над врагами нанявшей их партии. Но готовые грабить дворцы неугодных старейшин, они были не готовы к настоящему бою. И уж тем более — бою с армией.

Когда алатрейские наёмники увидели первых солдат тагм, то было бросились в атаку, но едва скрестив оружие и пролив первую кровь, они обнаружили, что воинов не десятки, а сотни. Зайдя с двух улиц, новые знамена ударили по флангам наемников и рабов. Сомкнув щиты и ощетинившись копьями, воины начали зажимать шайки в стальные тиски, из которых было лишь два выхода — смерть или бегство. И свора выбрала последний. Едва вступив в бой, толпа наемных дикарей, этриков и уличных громил, ринулась наутек, побросав оружие.