Читать книгу "Хроники Черного Отряда. Книги Мертвых: Воды спят. Солдаты живут - Глен Кук"

– Хм… Ты меня искушаешь. Интересно, что на тебя нашло?

Я щипнул ее пониже спины. Она взвизгнула и вывернула мне руку.

– Ай! – отреагировал я.

Оба глаза Шиветьи уставились на меня.

– Так подобные моменты запоминаются лучше, верно? – сказала Госпожа.

Я согласился. И несколько пар глаз, наблюдающих за нами со стороны, тоже. Молодежь мы потрясли особенно.

– Ну что тут скажешь? Жизнь – штука сволочная.

88

Безымянная крепость. Радости вербовки

Склока между Ворошками все тянулась и тянулась, время от времени ненадолго затихая. Я даже подозреваю, что несколько раз наступали моменты, когда у старых хрычей появлялось желание нас наказать, но Шиветья их сдерживал. Тобо не обращал на них внимания – он был занят общением с Баладитой или големом. Последний, кажется, пополнял и без того внушительный арсенал магических возможностей парня.

Когда у Арканы или Шукрат не выдерживали нервы, девушки отступали туда, где в этот момент находился я, и усаживались на пол, спиной к родственничкам.

– Они тебя боятся, – пояснила Аркана. – Думают, будто это ты на самом деле великий и ужасный, а Тобо у вас лишь для показухи. И верят, что именно ты уничтожил наш мир.

– Да ничего я не уничтожал.

Любопытно: когда Аркана нуждается в защите, у нее почти пропадает акцент.

– Это знаю я. Это знаешь ты. Возможно, даже они это знают. Но они не хотят, чтобы винили их. В душе они почти такие же плохие, как Громовол и Седвод. Вот уже двести лет быть Ворошком означает быть безупречным. Во всем без исключения.

– Тогда почему вы ссоритесь?

– Потому что Шукрат хочет остаться у вас. Потому что Седвод умер без положенных ритуалов. Потому что они не хотят верить, будто Громовол совершил столько идиотских поступков и из-за него погиб Магадан. Когда это известие дойдет до клана, оно вызовет ужасный политический скандал. Ведь отец Магадана – брат Первого Отца, а они ненавидят друг друга.

Очевидно, уцелевшие Ворошки предпочитали делать вид, что их родня все еще правит в стране, опустошенной Тенями-убийцами.

– А на тебя-то они за что набросились?

Аркана вздохнула и уткнулась лицом в колени, чтобы я увидел выражение ее лица.

– Наверное, за признание, что и мне не хочется возвращаться.

– Несмотря на все случившееся?

– Об этом они пока не знают. И незачем им знать.

– От меня они ничего не узнают. Но Громовол может…

– Даже Громовол не такой болван, чтобы об этом трепаться. Ведь ему никак не доказать, что не он во всем виноват. По законам нашего народа даже родной отец выгонит его в шею, если всплывет эта история.

К нам направилась Шукрат, еще не оправившаяся после семейной беседы. Аркана слегка отодвинулась, но больше ничем не дала понять, что признает ее существование. Шукрат тоже не удостоила Аркану взглядом. Она уселась на каменный пол, обняв колени и положив на них подбородок.

– Ну, что дальше? – поинтересовался я. – Хочешь, я пойду и кого-нибудь вздую, чтобы не смел девочек обижать?

Шукрат устало рассмеялась:

– Бить тебе придется десять тысяч раз. Кузнечным молотом.

– И то лишь для того, чтобы привлечь их внимание, – добавила Аркана.

Когда девушки сидели рядом, бросалось в глаза их семейное сходство. Разными они выглядели, когда пребывали в вертикальном положении и поддавались порывам своих характеров.

А ведь девушки правы. Даже гибель родного мира не сорвала со старых валунов мох их косного мышления.

– Аркана, ты уже пришла в себя? – спросил я. – Не согласишься ли помочь в качестве переводчика?

Разумеется, я мог бы поговорить со стариками на языке Можжевельника, но почему бы лишний раз не доказать девушке, что она нам полезна?

Аркана чуть замешкалась. Потом они с Шукрат переглянулись и посмотрели на меня.

– Я их только слегка подразню, – пообещал я.

Старые хрычи не давали своим клыкам затупиться, обтачивая их о Громовола. Я, наверное, даже пожалел бы парня, если бы он не наломал такую кучу дров. Его я в наш мир возвращать точно не намеревался. Пусть вынесет все, что сумеет обрушить на него эта парочка.

– Вы нагрубили моим девочкам, – заявил я Первому Отцу. – И вообще, пора переходить от слов к делу. У кого-нибудь из вас есть желание вернуться домой и посмотреть, что там творится?

Ни слова в ответ. Только злобные взгляды.

– Значит, вы и впрямь не знаете, как там обстоят дела… Аркана, детка, они попросту сбежали. А то, что явились за вами, – всего лишь предлог. И теперь, использовав его, не могут вернуться. Спорю на что угодно, что Шиветья не удерживал их тут силой.

Мне вспомнилось, что их было трое. Третий наверняка отправился обратно. И вполне мог погибнуть по дороге, так и не донеся новости.

Так эти старые прохиндеи трусы? Все сходится.

Впервые за несколько поколений Ворошки столкнулись с угрозой, которую нельзя прихлопнуть как комара. И для некоторых из них единственным выходом стало бегство.

А эти двое не желают возвращаться по той простой причине, что дома кто-то мог уцелеть.

– Отлучусь на минутку, – сказал я и направился к Тобо.

Оторвав его от дел, кратко изложил свои выводы.

– Сколько времени мы здесь еще пробудем? Успею ли я слетать со старыми хрычами к Вратам Хатовара? Нужно своими глазами увидеть, что там натворили Тени.

Глаза Тобо стали пустыми.

Я уже собрался пощечинами привести его в чувства, но взгляд снова стал осмысленным, и парень поведал:

– Шиветья говорит, что это крайне опасно для здоровья. Шиветья говорит, что ты прав насчет Ворошков, они действительно сбежали. Шиветья говорит, что более храбрые члены клана все еще активны. И немало Теней тоже активно. Шиветья говорит, что Врата постепенно зарастают и скоро станут непроходимы. И почти все уцелевшие Тени сейчас находятся по другую их сторону. Шиветья говорит, чтобы мы оставили их в покое. Шиветья говорит: действуй по своему плану. Шиветья говорит, чтобы ты выбросил из головы Хатовар. Тебе туда не попасть. Попытаешься это сделать – погибнешь. Никуда он не денется, пока не будет выполнено все остальное.

Кто все это сказал, Тобо? Или демон шевелил его губами?

– Боюсь, у Шиветьи внутри накопилось слишком много вонючего коричневого вещества. Для парня, который никогда не ест.

– Но разве не логично, что он проявляет легкий эгоизм, указывая нам, в каком порядке следует делать дела? Если учесть величину его вклада в наше дело?