Читать книгу "Средневековье. Полная история эпохи - Кэтрин Грейс"

Бал при дворе государя. Роман «Рено де Монтобан, или Сыновья Аймона». Миниатюра 1467–1469 гг.

Конкубина могла жить с мужчиной как жена, вести его дом, иметь с ним общих детей и т. д. Могла жить отдельно (особенно если у него уже была жена), как содержанка. Но в отличие от жены more danico она не имела никаких прав — мужчина мог в любой момент сказать ей: «Извини, дорогая, я полюбил другую», — и выставить ее на улицу. С другой стороны, она тоже могла в любой момент от него уйти и, например, выйти замуж за кого-то другого, и он тоже не мог вернуть ее никаким законным способом. Свободные отношения, как говорится.

Поскольку документов из глубины Средневековья до нас дошло мало, отличить венчанную жену от жены more danico иногда бывает очень сложно, да и жену more danico от конкубины — тоже. Допустим, если с Герлевой все ясно, она была конкубиной, Роберт Дьявол ее и не называл женой, да и замуж она вышла за другого, то насчет Споты никто ничего толком не знает — жила ли она с Вильгельмом Длинным Мечом как конкубина или была ему второй женой. Точно так же непонятно, венчался ли Ролло с Поппой, или ему как недавнему викингу это было не важно, и его вполне устраивал брак more danico.

ИЗ КНИГИ МИЛЛЫ КОСКИНЕН

«О ПРЕКРАСНЫХ ДАМАХ И БЛАГОРОДНЫХ РЫЦАРЯХ»

Вопрос конкубин озадачивал и Церковь. С одной стороны — Церковь однозначно осуждала внебрачные отношения как грех. С другой стороны, как можно было определить статус конкубины? В иерархическом обществе каждая женщина имела свой статус: девица, замужняя женщина, вдова, монахиня… Девицей конкубина не была точно, но не была и проституткой, потому что еще римский закон, на который в своих рассуждениях сильно опирались моралисты Средневековья, определял проститутку как «женщину, которая делает себя доступной более чем для двух мужчин», а канонический закон главным признаком проституции определял беспорядочность половых отношений.

Конкубина была женщиной одного мужчины, и в этих отношениях не было никакой беспорядочности. Поэтому римляне и, позднее, средневековые церковные теологи и юристы были склонны рассматривать связь мужчины с наложницей как неформальный брак. Конкубину и ее любовника связывала не только плотская страсть, но и то, что канонисты определяли как «супружеская привязанность», то есть здесь имела место эмоциональная привязанность, сильно соприкасающаяся с концептом любви. Епископ Руфинус, живший в двенадцатом веке, определял отношения мужчины с конкубиной как «временный тип брака», канонический законник Хьюго Пизанский — как тайный брак.

Христианский брак — единый и нерасторжимый

На примере Нормандской династии хорошо видно, что в период раннего Средневековья даже для герцогов не имело значения, от кого иметь детей — от жен или наложниц — все имели равные права и могли наследовать земли и титул. Но в Высокое Средневековье все изменилось — Церковь сумела настоять на своем, и на смену прежним запутанным, но либеральным брачно-семейным традициям пришел христианский брак, единый и нерасторжимый.

Правда, прийти-то он пришел, но прижился не сразу. Уже упоминавшийся Филипп де Бомануар, который жил во второй половине XIII века, то есть в самый разгар Высокого Средневековья, писал: «Много споров возникает между детьми одного и того же отца, который имел нескольких жен». Бомануар рассматривал различные ситуации, пытаясь определить, кого из детей можно считать законными наследниками, а кого нет, потому что они рождены в «плохом браке».

Можно было бы предположить, что плохим браком он считал не освященный Церковью, но нет, даже в XIII веке это еще было не самым главным. «Плохим» союзом Бомануар называл прежде всего сожительство замужней женщины с женатым мужчиной, а также сексуальные отношения замужней женщины с несколькими мужчинами. Причем главной проблемой таких «плохих союзов» он считал вовсе не какие-то моральные сложности, а то, что в таких случаях невозможно было точно определить отцовство ребенка. А это в свою очередь вело, во-первых, к тому, что и наследниками такие дети быть не могли, и, что еще хуже в глазах Церкви, что они не знали о своем родстве, поэтому в следующем поколении брат мог случайно жениться на сестре.

Студент и крестьянка. Гравюра начала XVI в.

Еще одной формой «плохого союза» Бомануар называл наличие наложниц у женатого человека. Тут уже причина была из разряда морально-нравственных, поскольку такая ситуация позорила жену. Бомануар даже допускал, что жена в подобных обстоятельствах имела право требовать… не развода, конечно, ведь христианский брак нерасторжим, но отделения от мужа, то есть фактической свободы при формальном сохранении брачного союза.

Однако ошибочно было бы считать, что нехристианский брак к XIII веку изжил себя и полностью осуждался. Тот же Бомануар гораздо спокойнее относился к внебрачным отношениям, которые со временем все-таки освящались Церковью. «Если некий мужчина (дворянин) имел от некоей женщины, с которой он жил en soignantage, сына, а потом женился на другой, от которой тоже имел сына, а впоследствии, после смерти супруги, он сочетался законным браком с той, от которой имел en soignantage сына… то старшим его наследником по правам на наследство будет его младший сын, рожденный в первом законном браке». Soignantage — это примерно то же, что и брак more danico, то есть нецерковный брак. Бомануар довольно четко расставляет приоритеты — церковный брак на первом месте, но и дети от суаньтажа тоже не исключаются из числа наследников, просто они становятся как бы наследниками второй очереди.

И это мнение не одного Боманура: если почитать официальные церковные документы, становится видно, что мнение Церкви в целом было примерно таким же, хоть и высказывалось более осторожно. Вот что говорится, например, в пенитенциалии Аллена Лильского (первые годы XIII в.). При расследовании случаев сожительства мужчин и женщин, не освященных церковным браком, следует «принять во внимание, являлась ли женщина супругой кого-либо или нет… Если женщина незамужняя или если тот, кто ее познает, холост, то это меньший грех, если женат — больший грех. Если же женатый познает замужнюю — тяжелейший грех. Если же холостяк познает незамужнюю, учесть, лишил ли он ее девственности. Если же он познал недевственницу, учесть, сколько раз он ее познал, ибо это увеличивает грех…»

То есть ясно, что Церковь против сожительства вне христианского брака, но если так живут свободные от других обязательств люди — это в общем-то не слишком серьезный грех. И причина такой осторожности в суждениях была проста — без церковного благословения по-прежнему жило слишком много людей, поэтому Церкви приходилось как-то лавировать, чтобы не отталкивать от себя такую большую часть прихожан.

Священники — тоже мужчины

В конце разговора о конкубинах надо вспомнить и о ситуации с браками в среде самих церковников. Ведь строгий целибат прижился не сразу, фактически настаивать на нем официальная Церковь стала тогда же, когда занялась внедрением христианского брака. Поэтому большая часть священников тоже были женаты. И когда для мирян наилучшим путем был объявлен церковный брак, а для клира — безбрачие, возникла пикантная ситуация: священники наставляли прихожан сочетаться законным браком, а сами жили со своими неофициальными женами и конкубинами. Потому что официально жениться им запретили.