Читать книгу "Моя дорогая - Татьяна Тронина"

– Идем?

– Едем, – кивнул он, буквально пожирая взглядом ее губы.

– А куда?

– Ну в прошлый раз ты показывала мне свой любимый парк, а теперь очередь за мной.

Он помог ей сесть в машину, захлопнул дверцу.

– Как твой бывший, не беспокоит?

– Нет. Наверное, ему надоело устраивать все эти спектакли!

– Хорошо, если так… Ты мне скажи, если что, я ему вправлю мозги на место.

– Это какая-то особая медицинская процедура? – хитро спросила Надя. – Вправление мозга?

Филипп засмеялся, не ответил и, как показалось Наде, все-таки хотел к ней потянуться (с поцелуем?), но, видимо, не решился.

Они оба сейчас ходили по какой-то тонкой грани, когда здесь – еще просто встречающаяся пара, а шаг вперед – и они уже влюбленные, они – вместе. И Наде было немного страшно, неловко, и, получается, Филиппу тоже.

Филипп тронул машину с места и осторожно повел ее вперед. Они медленно ехали по городу, а Надя смотрела в окно, чувствуя, как у нее сжимается сердце. Еще никогда она не чувствовала себя такой счастливой, потрясенной, словно прикоснулась к какому-то чуду.

Филипп ей нравился все сильнее и сильнее, он ничем пока не разочаровал ее, наоборот, притягивал к себе, как магнит, и чем ближе – тем невозможнее сопротивление.

Они подъехали к большому парку на окраине города. Филипп свернул к стоянке, остановил авто. Затем вышел, подал руку Наде. Он уже не дурачился – был спокоен и серьезен. И эти плавные перемены настроения тоже нравились Наде. Она подумала, что, наверное, было бы скучно, если бы Филипп придерживался все время одной тональности. Безудержные хохмачи, равно как и вечно серьезные люди, утомляют.

– Раньше, несколько лет назад, здесь было довольно уныло. А теперь вполне себе место для прогулок, – сказал Филипп. Они зашли в увитую диким виноградом калитку.

Людей в парке, на этой аллее, судя по всему не центральной, оказалось не так уж и много.

– Ты гулял здесь в детстве? – спросила Надя.

– Нет, я здесь не с рождения жил, лет с двадцати, что ли, или чуть раньше…

Надя вспомнила историю, рассказанную Катриной. В той истории, кажется, отец Филиппа повел себя не очень хорошо? Надя решила не углубляться в эту тему, просто кивнула.

– Здесь у меня квартира, которую мне мачеха завещала. А до того я жил в семье Катрины.

Надя все-таки не выдержала, спросила:

– Но Катрина же – твоя двоюродная сестра. А родительская квартира?

– Там сейчас отец живет. Мама, родная, давно умерла, ну да ты знаешь.

– А отец еще раз не женился?

– Нет. Он эстет и привереда, – со странным выражением произнес Филипп. – Ему нужна умница, красавица, да еще с деньгами желательно. Только вот очередь из невест никак не соберется…

– Ты говорил, что из-за мачехи не пьешь…

– Ну да. Она была не слишком счастлива в браке с моим отцом, пила. Но так… культурно, пусть и в одиночку. И тем хуже для нее. Печень начала потихоньку отказывать. Поначалу никаких симптомов, а потом… Я, ты знаешь, из-за своей профессии, много чего повидал. И меня вот это больше всего от алкоголя отвращает – когда потихоньку, исподволь начинают рушиться все системы в организме. К одной болячке привязывается другая – и пошло-поехало…

– А если пить, но понемногу? – с интересом спросила Надя.

– Которые понемногу – те зато делают это постоянно. Тож на тож. Редко какой человек может контролировать свою зависимость от алкоголя.

– А вот Черчилль? Он пил, курил и умер в весьма почтенном возрасте.

– Черчилля всегда в пример приводят, потому что больше некого вспомнить. С Черчиллем – там все сложно, ему говорят, какие-то подсадки делали…

– Подсадки?

– Ты помнишь «Собачье сердце» Булгакова? Вот был такой профессор Преображенский в жизни. Реальный ученый. Если не врут, в его клинике лечилось много известных долгожителей, из богатых конечно. Не знаю конкретно, что именно с ними делали, может быть, и не половые железы шимпанзе подсаживали, а что-то другое, какая-то иная процедура, секрет фирмы… Но что-то там делали, да. Поскольку клиника процветала и сейчас тоже работает – были бы денежки у желающих. Так что Черчилль не пример, совсем не пример…

Они шли рядышком и беседовали на неприятные, довольно страшные темы, но Наде не было страшно. Наоборот – интересно. Кажется, с Филиппом можно было поговорить о чем угодно, и он не уходил от некоторых тем, отвечал честно и прямо. И эта открытость подкупала Надю еще больше.

В центре парка, где большой фонтан, Филипп купил мороженого, и они с Надей сели в тени цветущих лип.

– Жарко, да?

– И душно! – радостно подтвердила Надя. – Парит. Наверное, все-таки будет дождь, как и обещали. Расскажи мне еще что-нибудь. Про свою работу.

Филипп усмехнулся, задумался ненадолго. Потом покачал головой:

– Нет, Наденька, про работу я тебе не хочу рассказывать. Это не так уж страшно и ужасно, как любят в кино показывать, но это… Работа – там, – он махнул ладонью куда-то в сторону, – а я – здесь. Если работа будет и тут, в виде разговоров о ней, то я… То я не отдохну.

– Прости, – пробормотала Надя. «Да, не так уж он открыт, не так откровенен…»

– За что? – встревожился он. – Когда я с тобой, я хочу думать только о тебе.

– А ты обо мне думаешь? – вскинула она голову.

– Да, – сразу же, не делая паузы, ответил Филипп. – Все время. С тех самых пор, как я тебя увидел.

– И что ты обо мне думаешь? – спросила Надя. – То есть стоп! Не надо! Ничего не говори.

– Хорошо… Хотя вот про тебя, о тебе как раз я не прочь побеседовать.

– Но послушай… Вот ты говоришь, что хочешь разделить рабочее и личное время. Нет, я не про подробности твоей работы… Но хотел бы ты уйти со «Скорой», например?

– Не знаю. Так-то я привык. И, в общем, свои бонусы тоже есть. Чувствую себя спасателем. Спасителем… Приятное ощущение – врать не буду. Чувствую себя нужным. Тем, кого ждут всегда. От кого порой зависит жизнь. Это круто, поверь.

– Ты так откровенен… И в то же время закрыт, – задумчиво проговорила она.

– Значит, и ты меня пытаешься разгадать? – хитро прищурился он.

– Не знаю. Ты… Нет, не знаю.

Филипп помолчал, затем сказал:

– А вот я, повторю, хочу тебя понять. Но, верно, это невозможно.

– Почему? – удивилась Надя. – Уж я-то – совсем простой человек. Да, честно.

– «И прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен…» – пробормотал он.

Надя почему-то смутилась, решила опять перевести разговор на другую тему: