Читать книгу "Игнат и другие. Как воспитать особого ребенка - Юлия Мазурова"

Мама

Возвращение

Мы очень много занимались с Ганей дома. Как я уже говорила, все его время нужно было занимать полезной деятельностью и не давать мальчику начать валять дурака. Так что благодаря Игнату дома все постоянно были в тонусе. Небольшую передышку давал компьютер, и еще у нас было личное время, когда он готовил.

Всю общеобразовательную программу начальной школы Ганя прошел дома и даже обгонял ее почти по всем предметам. Проблема была с литературой. Сам он не мог прочитать и понять даже простой текстик – и, соответственно, ответить на вопросы после него. Это было мучение. Еще часто требовалось нарисовать картинку по рассказу, а рисовать мальчик тоже ужасно не любил. Справедливости ради надо заметить, что эти тексты из учебника навевали дикую тоску и на меня саму. Какие-то ходульные истории про странные отношения детей с окружающими, и все эти непонятные смены сезонов – золотая осень, капель, журчат ручьи. Скучно и невнятно, особенно если сравнивать с Муми-троллями. В общем, учитывая то, что программу мы так или иначе осваивали дома, а главной сложностью оставались отношения с учителями и одноклассниками, мы решили вернуться в школу VIII вида, где этих проблем практически не было. Ганя очень любил свою учительницу Марину Сергеевну и, пока мы ходили в вальдорфскую школу, все время вспоминал ее и просился зайти в гости.

Так что во второй класс в свои девять лет Ганя снова отправился в коррекционную школу. Очередного первого сентября он прилетел в Армянский переулок на крыльях, переобнимал весь класс, взял Марину Сергеевну за руку и уже больше не отпускал. Для нас коррекционная школа тоже была передышкой. Ты отводишь туда ребенка и до середины дня абсолютно свободен – можешь за него не волноваться, зная, что он в очень надежных руках. В школе этой, мне кажется, работают совершенно святые люди – причем все, включая охранника у двери, который никогда никому не даст выскользнуть за территорию незамеченным. У нас был более-менее продвинутый класс, потому что его открыли специально для аутистов, и Ганя, кстати, там был далеко не самый умный. Но государственную программу для школы VIII вида, к сожалению, им оставили без изменений, и в ней ничего продвинутого не было. Ну и ладно! Игната по-прежнему вела по обычной школьной программе Нина, и еще он ходил на занятия в центр «Наш солнечный мир». Кроме того, мы водили его на специальную лечебную физкультуру в Столешников переулок, там были смешные тетушки-тренеры и тренажеры, почти как у космонавтов. Ганя играл в шахматы с бабушкой и Ваней и активно ходил с нами по гостям. Мы часто посещали музеи, где я, размахивая руками для привлечения внимания мальчика, постепенно овладевала мастерством экскурсовода. Мы продолжали возить его в путешествия. Мир нагружал Игната знаниями, от которых он поначалу отказывался – но постепенно мальчик становился все более адекватным миру. Уже можно было продержаться в незнакомой компании какое-то время, и никто сразу не замечал, что с ним что-то не так, – а особенно невнимательные не понимали, что есть проблемы, и вовсе до самого конца вечера.

Для проведения времени с пользой дома мы сажали Игната за компьютер перед чистым листом текстового редактора, и он сочинял рассказики. Например, такие:

В се вечер пора ужинать и кушать а потом купаться игрушки ночь пора спать завтра просыпаться мама и папа будут просыпаться все пора чистить зубы мама и папа будут чистить зубы папа и мама по чистили и ты по чистил зубы все пора завтракать йогурт клубничный и каша чего надо с делать играть за компьютером а ты играешь за компьютером день пора обедать и есть суп руки мыть и кушать а ты ешь точно ешь значит ешь красный суп половником по кушал суп а теперь одеваться

Конечно, отставание и аутичная зацикленность тут видны невооруженным глазом, но, считала я, пусть он ее проявляет в этих дневниковых записях, а не демонстрирует всем напоказ.

Это было еще и время, наполненное его смешными выражениями, – наверное, как раз тогда он психологически проживал возраст «от двух до пяти», по Чуковскому, когда родители собирают и записывают перлы своего чада. У аутистов это сложнее, конечно, но с опозданием словечки и фразы в жанре «говорят дети» стали появляться и у нас. У Гани они носили очень нежный оттенок. «Уговаривательный» ласковый оборот «ты хороший» уже плотно вошел в семейный лексикон. Были еще смешные игрушки, большая акула и ее маленький акулят. Это из Айболита: «Ах, у ее малюток, у бедных акулят». Или вот, укладывая ребенка спать, я укрываю его и целую в нос, а потом еще раз целую. Ганя смотрит на меня и говорит сочувственно: «Очень любишь, да?»

Когда мальчик что-то хотел, он обычно произносил то, что, по его мнению, должны были предложить ему другие, и произносил фразу ровно в том наклонении – и вообще вашими словами: «Хочешь, дам тебе…» А вот когда он что-то, наоборот, не хотел, то у него было припасено очень лукавое слово «иначе», которое он произносил с неподражаемой интонацией, и часто не оставалось никакого шанса рассердиться:

– Ганя, немедленно иди спать!

– Иначе?

А потом в школе на Армянском произошла еще одна забавная история с нашим ласковым мальчиком – он влюбился! И не на шутку, эта яркая любовь длилась несколько месяцев, а объектом ее стала… няня одноклассника! Миниатюрная девушка лет двадцати пяти, которая приходила забирать из школы Володю. Володя почти не разговаривал – или мог подолгу произносить одну и ту же фразу, – и его няня Наташа всегда улыбалась и пыталась вовлечь своего подопечного в беседу. А увлекла нашего. Как всякий влюбленный, Игнат целыми днями говорил только о Наташе, грезил о встречах, договаривался о свиданиях – и ему удавалось этого добиться! Он мечтал, чтобы Наташа была его няней. Однажды, столкнувшись лбами с кем-то в беготне на перемене, Ганя заработал настоящий фингал. Вечером он долго стоял в ванной перед зеркалом, разглядывал знак своего мужского отличия и предвкушал, как завтра продемонстрирует его Наташе. Ведь это же вещь – и мужественность подчеркивает, и повод для пожалеть-обнять! Мы договаривались о совместных прогулках с Володей и, естественно, с Наташей, мы напрашивались к ним в гости, мы звали их к себе. К счастью, Володя никакой ревности не проявлял. И роман длился и длился. Даже летом, когда Ганя ее не видел. И только потом, уже к концу летних каникул, Наташа была немного позабыта и упоминалась мальчиком в разговорах все реже. Но с началом нового учебного года чувства готовы были вспыхнуть вновь. И тут родители Володи по каким-то совсем другим соображениям решили перевести его в другую школу. Так что Наташу он все-таки у Гани увел.

В это время случилась еще одна история, очень неприятная. С мальчиком всегда было сложно ходить по улице, он постоянно выстраивал свои непростые маршруты, и уговорить его пойти другой дорогой было очень трудно. Особенно это доставало, когда мы куда-нибудь торопились – а ему нужно было обязательно двигаться самой длинной дорогой. Мне чаще всего удавалось заявить заранее маршрут, по которому мы пойдем, и смирить Ганю с неизбежным. Динис же всегда поддавался на уговоры мальчика, но зато потом в середине дороги мог выйти из себя и умудрялся даже с ним поссориться. Это особенно меня поражало – кто тут вообще младше, можно было запутаться.