Читать книгу "От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия - Лев Федоров"

Немецких денег, по-видимому, не хватало, а средства были нужны и на собственные зарубежные закупки. Во всяком случае, 25 мая 1924 г., в дни работы XIII съезда РКП(б), РВС под председательством Л. Д. Троцкого нашел время для выделения валютных денег на закупки за границей очень нужных армии вещей, «в первую очередь на артиллерию и военно-химические нужды» [87].

Жизнь, однако, распорядилась таким образом, что советско-германское сотрудничество в области выпуска химоружия не закончилось ничем. Известно, что в 1924 г. советская промышленность приняла заказ на изготовление для рейхсвера 400 тыс. артснарядов [718]. В 1926 г. заказ был выполнен, однако этот факт не ускользнул от «заинтересованных» стран. И в том же году английская газета «Манчестер Гардиан» начала серию разоблачений, касавшихся советско-германского сотрудничества. Одно из первых сообщений относилось к поставкам из СССР в Германию артснарядов по линии АО «Метахим». Разразился скандал, закончившийся уходом в отставку правительства Германии. Дело явно шло к тому, что пресса прознает и о подготовке промышленного выпуска тем же АО «Метахим» иприта и фосгена по заказу германской армии-изгоя.

Из безжалостной прессы:

«…Все производственные химические установки в России, изготовляющие отравляющие вещества для обеих стран, созданы при участии и немецких, и русских экспертов. Эта деятельность началась по крайней мере пять лет тому назад и все время прогрессировала. Для того, чтобы совершить ту или иную сделку, офицеры рейхсвера все время путешествовали в Россию и обратно с фальшивыми документами…»

«Манчестер Гардиан», 3 декабря 1926 г.

Не будем придираться к прессе за неточности — в целом она попала в больное место. К тому же «методом проб и ошибок» было выяснено, что концерн «У. Штольценберг» не располагал серьезной технологией производства иприта, причем немецкая сторона знала об этом заранее. А на каком-то этапе это поняли не только специалисты, но и в ОГПУ. Как оказалось, в процессе производства «будут очень большие потери наружу фосгена, который будет отравлять окружающую местность». Да и с ипритом дела обстояли хуже некуда: «Постоянное стекание жидкого „Т“ в почву и скопление его в ней с безусловной возможностью попадания в реку, что небезопасно для окружающего населения, причем для нейтрализации „Т“ не предусмотрено никаких приспособлений» [668]. К тому же весной 1926 г. территория завода была затоплена разлившейся Волгой. В общем, чтобы скрыть тайну запретного сотрудничества с Германией в военных испытаниях химоружия, советская сторона была вынуждена взять курс на разрыв сотрудничества в области его промышленного производства.

12 мая 1926 г. комиссия политбюро ЦК ВКП(б) по спецзаказам решила «ввиду невыполнения немецкой стороной своих обязательств по учредительному договору» о создании завода по выпуску иприта и фосгена в г. Иващенково (Троцке) взять курс на самостоятельное — без помощи немцев — развертывание работ, в частности «приступить к постройке другого завода самостоятельно без немцев» (на самом деле завод уже был создан, и немецкая сторона не знала об этом абсолютно ничего). 30 июня 1926 г. комиссия политбюро еще раз подтвердила линию на разрыв с немцами и продолжение работ по организации индустрии ОВ только своими силами [668]. 25 ноября 1926 г. на сей счет было принято специальное постановление политбюро ЦК ВКП(б). Было решено найти способы отказа от совместных с Германией работ по проекту «Берсол». Ничего трагичного для советских военно-химических планов при этом не могло произойти — к тому времени проф. Е. И. Шпитальский уже решил основные вопросы конструирования промышленных установок по выпуску иприта и фосгена своими силами [370] (газета «Манчестер Гардиан» ошиблась — к созданию производства иприта в Москве немецкие эксперты отношения не имели).

Очередное постановление политбюро ЦК ВКП(б) на эту тему, принятое 13 января 1927 г., установило, что советско-германский договор считается расторгнутым. Остальное было делом техники. Бывший завод Ушкова был изъят из сомнительного АО и возвращен в ВСНХ (председатель — В. В. Куйбышев). Что до полной реорганизации всего производства ОВ, то эта задача стала решаться интенсивнее. Считается, что завод Ушкова был восстановлен в 1927 г. Дальше он продолжил свою военно-химическую жизнь уже по планам своих военных [668].

Из переписки небожителей:

«Постановлением политбюро от 13 января 1927 г. было санкционировано расторжение учредительного договора по „Берсоли“. Осталось выяснить условия расторжения этого договора…

…выходя из „Берсоли“, немцы оставляют нам всю вложенную ими в дело материальную часть в виде заводского оборудования и построек без всяких контрпретензий….

…я предлагаю условия расторжения договора, выдвинутые немецкой стороной, принять, не предъявляя с нашей стороны дополнительных контрпретензий.

Прошу этот вопрос поставить на разрешение ближайшего заседания Политбюро.

С коммунистическим приветом,

И. С. Уншлихт, 4 февраля 1927 г.» [668]

Ирония истории состояла в том, что в 1927 г. пос. Иващенково решением ВЦИК РСФСР был повышен до статуса города с одновременным конституированием его названия — Троцк (неофициально оно существовало по крайней мере с 1921 г.). Хотя сам Л. Д. Троцкий к тому времени уже потерял практически все свои посты, включая должность руководителя «общественной» организации «Доброхим». История улыбнулась и по другому поводу: подставное АО «Металлхим» появилось вновь, на этот раз в 90-х гг., уже в новой России. И оказалось оно столь же лживым и безответственным, что и «Метахим».

Использование немецкого опыта при подготовке к химической войне шло в те годы по всем линиям. В конце 20-х гг., наряду с нормальной работой разведки, начались поездки советских военных и промышленных специалистов в страны — обладательницы наибольших достижений в области химической войны. Конечно, в первую очередь, это была Германия. Однако осуществлялись поездки и в иные страны — США, Францию, Италию и др.

В январе-феврале 1929 г. в Германии побывала группа советских военно-химических специалистов. Цель — «ознакомиться с официальными данными о состоянии военно-химического дела, выяснив попутно ряд специальных вопросов». Первая же беседа с начальником разведки генералом Бломбергом показала, что прятать свои достижения от «друзей» в рейхсвере не расположены. И перечисление мест, которые посетили специалисты, — тому свидетельство: лаборатория проф. Флюри (Flury) в Фармакологическом институте Вюрцбургского университета, институт газового анализа при Берлинской высшей технической школе проф. Вирта, противогазовая лаборатория в Шпандау д-ра Вайна, технологическая лаборатория в химико-технологическом институте в Шарлоттенбурге д-ра Обермиллера, противогазовая школа в Моабите (Берлин), химические работы на полигоне в Куммерсдорфе вблизи Цоссена, фабрика средств защиты АУЭР в Ораниенбурге, фабрика средств химической защиты Дрегера в Любеке, фирма HAG в Киле (производство приборов для заражения местности, химических гранат и т. д.) [667, 675]. Во время бесед с руководством рейхсвера и специалистами члены советской группы получили прямые ответы на многие вопросы. Во всяком случае, проф. Флюри не скрывал своего отношения ко многому (что «особой ценности в будущей войне люизит не представит», что из арсинов наиболее ценен дифенилцианарсин, что адамсит «до сих пор не умеют применять», что пытаться применять окись углерода и мышьяковистый водород в качестве ОВ не имеет смысла, что нового ОВ в Германии нет). Генерал Людвиг не скрывал отрицательного отношения к хранению иприта в мобзапасе, полагая, что хранить надо не иприт, а сырье для его изготовления — тиодигликоль [667, 675].