Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

Роб говорит, что на самом деле ему никогда никто прямо не говорил, что он ее раздражает, но он предполагает, что это так и есть. Во-первых, если он честен, он бы был раздражен. «Я думаю, что Тейлор Свифт сильно огорчена такими вещами, потому что я сам оскорбляюсь», — объясняет он.

«Когда люди про меня говорят гадости, я реально очень сильно расстраиваюсь. Я вообще много от чего сильно расстраиваюсь». Также он чувствует, что получил на это непрямой намек: «С тех пор как Келвин Харрис начал встречаться с Тейлор Свифт, он мне на мейлы не отвечает».

Я спрашиваю, принес бы он извинения, если б где-то встретился с ней.

«Зависит от того, что мне вернется, — размышляет он. — Потому что я не позволю, чтобы меня кто-то отчитывал».

Но он потому ожидает, что другие затаили злобу, потому что сам злится, и приводит еще один пример. «Есть такой, как бишь его зовут, короче из группы Primal Scream. Вокалист их. Бобби Гиллеспи. Он как-то сказал, что сжег бы меня, но „дерьмо не горит“. В 1999 году. Увижу — побью. Обязательно».

«Интересно, какие у тебя шансы против Бобби Гиллеспи», — замечает Ант.

«Самому интересно», — говорит Роб.

Но, кроме шуток — если б вчера Бобби Гиллеспи появился в студии Loose Women, неужели ты ему отомстил?

Он размышляет над тем, что, возможно, я прав.

«Ну, сейчас, наверное, нет. Но тогда — очень долгое время — побил бы».

* * *

«Знает, у меня псевдоним Дженин», — сообщает Айда Анту и Касперу. Дженин — это такая архетипическая настойчивая и все контролирующая жена рок-звезды из фильма «Это Spinal Tap».

«Я тебя уже не называю Дженин, — говорит Роб. — На самом деле Айда — сторож моих решений: я ничего не могу сделать, не посоветовавшись с ней».

«Но в последнее время меня не очень джениновали, — замечает она. — Я забила».

«Нет, это я забил!» — протестует Роб.

«Но ты ж не слушаешь, — возражает Айда. — Вон тут взял как-то да и свою фотку голую в твиттер запостил».

«Да уж, — соглашается он. — Ага, ага».

«Я ему: не пости голую фотку в твиттер, будешь как мудак выглядеть перед народом». Она изображает его невнятную раздраженную реакцию. «Я ему объясняю: ты не на меня злись, я тебе просто совет даю, а вот людей эта картинка взбесит. Выглядеть идиотом будешь. Я лично ненавижу, когда люди такое делают. Но ты закапризничал и запостил все-таки».

«Из злости запостил, — соглашается Роб. — И тут же пожалел».

«А следующие три дня провел в депрессии, — вспоминает Айда. — Когда люди его хаяли почем зря».

Эпизод этот имел место пару лет назад. «Все из-за моей обостренной чувствительности насчет моего веса, что меня называли жирным чуть не каждый день. А тут я сбросил два фунта — и типа поглядите-ка на меня!»

«На фото он был совершенно голым, — рассказывает Айда. — Только член прикрыл. Вот и все».

«А в твиттере под фото написал: „Может ли головка члена моего разбить интернет?“».

«Это после того, как Ким Кардашьян запостила свое „Ким Кардашьян разбивает интернет“», — поясняет Айда.

Твит Роба, правда, ничего не разбил.

«Твит этот кучу народа оскорбил», — говорит Айда.

«Похоже на то», — подтверждает он.

Каспер удивляется: а зачем они вообще читают что-то из этих отзывов?

«Да нет, в твиттере все нормально более или менее, — слабо возражает Роб. — Это в фейсбуке ад». Но соглашается с тем, что, возможно, «я зависим от чтения того, что обо мне пишут, я такой сразу — ага, ненавижу себя…»

«Я — говно, вот тому лишнее подтверждение, — говорит Айда. — Хорошие-то отзывы он вообще словно не замечает. Ищет плохие, чтоб законно себя ненавидеть. Здесь мы с ним идет голова к голове, а я включаю Дженину: Стоп! Потому что иначе дня три он проведет в депрессии, в ненависти к себе…»

«Вот да», — подтверждает он.

«Он от этого зависим, как наркоман, — продолжает Айда. — Это какой-то современный феномен, мне кажется».

«Я ж не говорю, что это не причиняет боли, — говорит Каспер. — Так-то это вообще ужасно».

«Поэтому я ничего этого и не читаю, — резюмирует Айда. — Потому что я слишком чувствительная, и я знаю, что в этом плане очень уязвима».

«Это ведь тоже нарциссизм своего рода, — возражает Роб. — Не тот нарциссизм, где ты такой: о, а меня тут любят! Такое никак не воздействует на тебя. Я действительно выискиваю тех, кто меня ненавидит».

«Ищешь ненавистников, точно, — соглашается Айда. — Обиду ищешь».

«Это нарциссизм, — резюмирует он. — Но не в том смысле, в котором люди привыкли думать».

«Это — одержимость самим собой, — говорит Айда. — Но не в плане „я так прекрасен“, а в плане „я такое говно“».

«Я верю своей собственной прессе, — обобщает он. — Но только той прессе, где меня ненавидят».

* * *

Утро продолжается.

«Вот когда Дженин против Робби, — интересуется Ант. — То кто чаще побеждает, Дженин?»

«Дженин обычно оказывается права, — отвечает Айда. — Всегда ли она побеждает? Нет».

«Дженин побеждает почти всегда», — встревает Роб.

«Ну мне кажется, что нет», — не соглашается Айда.

«У меня нет пароля от моего твиттера, — замечает Роб. — Потому что я не могу доверять себе — вдруг какую-нибудь катастрофу мирового масштаба вызову? Я все посты Майклу отсылаю».

«Ага, а, кстати, Дженин — это несколько человек, не я одна», — говорит Айда.

«Но сегодня, — заявляет он, — я узна́ю свой пароль. Мне как будто 21 год и мне дали ключи».

«Про пароль — действительно? — голос у Айды слегка встревоженный. — А почему сейчас?»

«Потому что я очень много твитов пишу, и не хочу Майкла по десяти раз на дню отвлекать на это — у него есть дела поважнее».

Я спрашиваю, действительно ли он готов.

«Ага, — уверенно заявляет он. И добавляет: — А может, и не совсем. Мне кажется, мир к этому не готов». Он объясняет, как ему представляется проблема: «Привычка раскалывать желудь топором».

«Не хочу с людьми драться», — утверждает на контрасте Каспер.

«Это хорошо, — соглашается Айда. — Я сама из серии — да забудь. А он… — она показывает на Роба, — скорее насчет драться с людьми».

«Меня вот трудно из себя вывести», — признается Каспер.

«Да и меня тоже, на самом деле», — говорит Роб.

«Да ладно?» — удивляется Каспер.

У Айды на лице написано: что-то ляпнул преждевременно. «Зая, нет…»

«Да, трудно, говорю вам! — настаивает он. — Просто к тому времени, когда меня вывели из себя — уже очень, очень поздно. Это, знаете, опасайтесь человека, сидевшего в клетке».