Читать книгу "Счастливый город. Как городское планирование меняет нашу жизнь - Чарльз Монтгомери"

Всех несчастных подростков в этих исследованиях объединяет одно: у них нарушена связь с родителями, и это влияет на их эмоциональное состояние. У детей, которые обычно ужинают хотя бы с одним из родителей, лучше оценки в школе и меньше психологических проблем. Сегодня родители заняты по многим причинам, но очевидно, что детям очень не хватает времени с ними, а те вынуждены тратить его на дорогу. Конечно, это свойственно не только пригородам. Но у жителей последних особенно мало свободного времени.

Эта информация не удивила Рэнди Строссера, который признался, что его семья заплатила высокую цену за такой образ жизни. Рэнди переехал в дом далеко от работы, когда его дочь Ким и сын Скотт были малышами. Когда в Кремниевой долине начался технический бум, цены на жилье взлетели. Как и многие родители, Рэнди начал наматывать километры по новому шоссе через горную гряду Дьябло-Рейндж в Трейси. В будни дети его почти не видели. Первый брак закончился разводом. В подростковом возрасте Ким и Скотт переехали к матери, но и там всё было так же: она тоже ездила на работу в другой город.

Дети оказались предоставлены сами себе. Ким разогревала себе с братом на ужин полуфабрикаты. Но ей было не справиться с родительской ролью. Скотт покатился по наклонной. Сначала он увлекся граффити. Затем стал прогуливать школу. Потом начал воровать по мелочи. Он увязал всё глубже.

«Сейчас он в Солт-Лейк-Сити», — мрачно подвел итог Рэнди, когда мы наконец повернули в сторону Маунтин-Хаус. Это значило, что Скотт в тюрьме и пора сменить тему разговора.

Конец дороги

Иногда уходит целое поколение, прежде чем мы можем разглядеть жизнь, потерянную в дороге.

Дочь Рэнди — Ким — рассказала мне, что сама начала так жить вскоре после окончания учебы в университете. Она вышла замуж за парня, с которым встречалась с университета, Кевина Холбрука, и родила мальчика. Они переехали в скромный домик в Трейси, как требовали традиционные представления о взрослой жизни. Им нужно было оплачивать счета, но найти работу в маленьком городе оказалось почти невозможно. Ким получила позицию помощника руководителя в фонде Hewlett в Менло-Парке, примерно в 70 км к западу от Трейси.

С тех пор ежедневно Ким вставала в пять утра, завозила малыша Джастина в детский сад, а затем два часа проводила в дороге: вверх по гряде Дьябло-Рейндж, вниз через долину Кастро, через мелкий южный край залива Сан-Франциско, до шоссе 280, по холмам над городом Рэдвуд и вниз в Менло-Парк. Когда выдавалась возможность, она ехала вместе с бабушкой Нэнси, которая тоже работала в фонде. Иначе она проделывала весь путь в одиночестве на своем Chevrolet Malibu. Два часа туда, два обратно. Она проводила полжизни в дороге так же, как ее мама и отец, бабушка, муж. Это ужасно выматывало, но она терпела ради сына.

Однажды, когда Ким была на работе, ей позвонили из детского сада. У Джастина поднялась температура, началась рвота, он весь покрылся испариной и стал бордового цвета. Ким была в панике. Ее ребенок умирает, думала она, а она в 70 км от него. Она бросилась к автомобилю и помчалась домой. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ким понятия не имела, с какой скоростью она ехала, для нее это всё равно было медленно.

Когда она услышала звук полицейской сирены и дорожный патруль остановил ее на 11-й авеню в Трейси, по ее щекам катились слезы. У нее не было сил объяснять причины спешки, она, не сводя глаз с дороги, молча ждала, пока полицейский выпишет ей штраф и отпустит.

К тому моменту, когда Ким вбежала в детский сад, рвота у Джастина прекратилась и жар немного спал. Она взяла его на руки, убрала мокрые волосы с его лба и прижала к себе. Ему стало лучше. Но тем вечером Ким поставила мужа перед фактом, что она не хочет и не будет жить, как ее родители. Им придется найти другой вариант.

Ким Холбрук не единственный человек, решивший пересмотреть свои отношения с городом. За последнее десятилетие тенденция разрастания пригородов пошла на спад. В центральные города от Манхэттена до Лондона и Мехико потянулся ручеек людей, которые хотят наладить жизнь в городе. Но, как вы понимаете, избавиться от последствий агломераций не так-то просто. Эта система пропитывает архитектуру, общественное пространство, бюджет на инфраструктуру, законы и мобильные сети, заражая все районы мегаполисов в США, Канаде и других городах во всем мире.

Чтобы избежать последствий городской агломерации, ее нужно воспринимать как систему строительства, планирования и мышления. В первую очередь надо понять, как возникло это явление.

Глава 4. Как мы здесь оказались

Современный город — вероятно, самое неприятное и искусственное место на планете. Радикальное решение в том, чтобы оставить его… Решить проблему большого города можно, его покинув.

Генри Форд, 1922[117]

Город, который мы наблюдали из окна мини-автобуса «РЕПО-тура», — не естественно развившееся явление и не случайность. Это не воплощение желания граждан в условиях свободного рынка. Он был создан с помощью мощных финансовых стимулов, крупных государственных инвестиций и строгого свода правил, как развивать и использовать территорию и дороги. Но всё это — лишь инструменты, с помощью которых воплощались в жизнь идеи о счастье в городе, возникшие в эпоху, когда города переживали серьезный кризис. Чтобы понять агломерацию как явление, стоит вернуться назад и вспомнить времена, когда города задыхались в смоге от предприятий, погрязли в уродстве и преступности и, казалось, начали угрожать создавшему их обществу.

В 1883 г. Эндрю Мернс[118], реформатор и религиозный деятель, подготовил отчет после посещения лондонских трущоб: «Вряд ли кто-то из тех, кто будет читать эти строки, может себе представить зловонные ночлежки, где десятки тысяч людей живут в таких условиях, что невольно вызывают ассоциации с рабами на галерах». Бедняки жили по несколько семей в комнате в обшарпанных многоквартирных домах. Дыры в окнах заделывали тряпьем, чтобы удержать остатки тепла. Воздух был наполнен сажей, а вода таила опасность заразиться холерой. Город был источником греха и убожества, и Мернс предупреждал, что это может привести к уничтожению общества.

Городские трущобы Америки были немногим лучше. В Нью-Йорке в отчете Комиссии по многоквартирным домам[119] 1894 г. сказано, что переполненные жилые кварталы стали «центром болезней, нищеты, порока и преступности, и удивительно не то, что некоторые дети оттуда становятся ворами, пьяницами и проститутками, а что многие вырастают уважаемыми и приличными людьми». В 1885 г. один из авторов журнала American Magazine описывал людей, живущих в многоквартирных домах[120] в Нью-Йорке, как «настолько невежественных, злобных и безнравственных, что с трудом верится в их человеческое происхождение», а затем жестко добавлял: «Остается радоваться, что уровень смертности среди жителей этих трущоб превышает 57%».