Читать книгу "Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной - Майк Массимино"

И я это сделал. Я прошел. Я прошел!

Дуайн позвонил мне и сообщил, что мою кандидатуру вернули в группу подходящих кандидатов. Я мог пройти собеседования на последней неделе октября. Я полетел в Атланту, преподавал две недели, а потом снова полетел в Хьюстон. Весь месяц я работал изо всех сил. Каждый день я бегал. Я не съел и унции жира. Я следил за своим артериальным давлением.

Я снизил уровень холестерина. Я не упускал ни одного шанса. В воскресенье утром я пришел на вводный инструктаж и написал письменный психологический тест. Начиная с понедельника я проходил через ультразвук, камеру в заднице и все остальное, что было в прошлый раз. По пути из кабинета в кабинет я остановился о чем-то поговорить с Райнером Эффенхаузером. Когда я уже уходил, он сказал:

— Ну, мы ждем вас завтра на проверку зрения.

Я решил, что ослышался.

— Проверка зрения? — переспросил я. — Но я уже прошел проверку зрения!

— Да, но это было три недели назад, — сказал он. — Что-то могло измениться. Мы должны проводить ее во время отбора.

— Но я только что прошел ее!

— Нет, нет, нет, это было неофициально. Извините, Майк, но это то, что мы должны сделать. Я не мог поверить своим ушам. Это было как удар в спину. Но что есть, то есть. Ты делаешь то, что должен делать. На следующий день я снова вернулся в кабинет офтальмолога, чтобы еще раз пройти проверку, но теперь расклад был совсем другой. Боб Гибсон сидел в стороне, а в кабинете были два студента-оптометриста из Университета Хьюстона. Боб и его коллега Кит Мануэль были там внештатными преподавателями, и студенты часто работали в их кабинете, подготавливая пациентов и проводя тесты, чтобы набраться опыта на рабочем месте.

У меня проверку зрения проводила молодая женщина. Ей было не больше 24 лет. Вся моя жизнь зависела от этого момента. Все, что я день за днем делал больше десяти лет, должно было решиться в следующие полчаса. Девушка провела картирование моего глазного яблока и посадила меня к аппарату колец Ландольта для проверки остроты зрения невооруженным глазом. Я сел к нему и начал делать злой взгляд, чтобы расслабиться и сфокусировать глаза. — Сэр, вам нужно расслабить глаза, — сказала девушка.

Для нее все выглядело так, будто я напрягаюсь, когда на самом деле я делал совершенно обратное.

— Я расслабляюсь, — сказал я и перешел к своему злобному взгляду. Потому что именно так я натренировался расслабляться.

— Сэр, расслабьте глаза, — снова сказала она. — Мы не получим точных данных, если вы этого не сделаете. Сэр, мне нужно, чтобы вы расслабились. Сэр?

Она никак не могла угомониться. Она все повышала голос. Внутри я ощущал, что теряю терпение. Мне хотелось что-нибудь расколотить. Мне хотелось заплакать. Мне хотелось завопить: «Леди! Вы и понятия не имеете, что здесь сейчас происходит! Вы понятия не имеете, сколько времени и нервов я потратил! Сейчас вся моя жизнь на кону! Под ударом моя детская мечта, которая появилась, когда я, семилетний, играл на заднем дворе, так что вам лучше бы заткнуться!»

Конечно, я ничего этого не сказал. Я кивал, соглашался и прилагал все усилия, чтобы не обращать на нее внимания, но в конце концов она начала нервничать.

— Сэр! Сэр! Остановите проверку! Остановите! Вы не можете так делать!

Наконец Боб Гибсон услышал нас, подошел и спросил, что здесь происходит.

— Он не расслабляет глаза, — пожаловалась девушка. — Он не соблюдает протокол испытаний.

Боб остановил исследование и отвел меня в кабинет. Он сказал:

— Майк, что у вас еще осталось на этой неделе? Почему бы вам не прийти в мой кабинет прямо с утра в четверг, и я проведу тест сам.

Боб видел, что я измотан, и хотел дать мне шанс пройти проверку на свежую голову и с расслабленными глазами. Я внес в расписание нашу встречу в четверг и ушел, чувствуя, что очень огорчен всем случившимся.

В среду у меня было второе собеседование с комиссией по отбору астронавтов. Джон Янг снова сидел во главе стола, но там было и несколько новых лиц. Я прошел собеседование хорошо и мог определенно сказать, что всем понравился, но оставался миллион причин, по которым меня могли не взять: я был в совершенно другой группе кандидатов по сравнению с прошлым разом, они могли нанять парня, знающего робототехнику получше меня, и так далее. И я все еще мог провалить проверку зрения, и тогда ничего из этого не имело бы никакого значения.

Наступило утро четверга. Я пришел в кабинет Боба Гибсона, чувствуя себя на удивление спокойно и мирно. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы стать пригодным для этой работы, и в тот момент больше ничего сделать не мог. Пройду я проверку зрения или нет, я все равно смогу сказать, что приложил все усилия.

Иначе говоря, я действительно хотел ее пройти.

Боб открыл дверь, пригласил меня войти и сказал:

— Знаете что, Майк? Если вы расслабитесь и настроитесь на положительный результат, уверен, что вы все сделаете хорошо.

Он усадил меня на стул у аппарата колец Ландольта и начал проводить тест. Я сделал глубокий вдох и включился в работу. Когда я закончил, Боб показал мне результаты.

— Поздравляю, Майк! — сказал он. — Вы сделали это!

Я сидел в ступоре. Я не мог в это поверить. Я поднял взгляд на Боба, и в моих миопийных, но теперь признанных годными глазах стояли слезы.

— Я прошел? — переспросил я. — Я могу позвонить жене и сказать ей, что прошел?

Боб кивнул. Думаю, ему показалось, что я собираюсь расцеловать его.

Это казалось невозможным, таким невероятным — но все сработало. Сработало! Это было чудо. Я чувствовал даже большее облегчение, чем в тот день, когда сдал квалификационный экзамен. Потому что сдача того экзамена была вполне в пределах возможного. А заставить свои глаза видеть лучше, чем обычно, — это из области фантастики. Это доказывает, что в жизни нет препятствий, которые нельзя бы было преодолеть.

На следующий день я пришел в кабинет Райнера Эффенхаузера, чтобы узнать результаты своего медицинского обследования.

— Все в порядке, — сказал он. — Теперь уезжайте. Держитесь подальше отсюда, пока ни у кого не появилось возможности вычислить, что с вами что-нибудь не так.

Я вернулся в Атланту и стал ждать. На тот момент мне больше ничего не оставалось, кроме как настраиваться на положительный результат, поэтому я сосредоточился на том, как обжиться в Технологическом институте Джорджии. Преподавательская работа давала мне возможность больше времени проводить с детьми. Габби стала ходить в детский сад, и я почти всегда отвозил ее туда, а потом забирал домой. Я гулял с коляской, в которой лежал Даниэль. Я готовил детям завтрак по утрам и читал им сказки вечером. Я скучал по Хьюстону, но, возможно, было лучше находиться подальше от него, пока мне приходилось ждать. Я мог держать свои ожидания в узде и не давать себе попасть в зависимость от них. У меня появился редкостный шанс побыть со своими детьми, и я не променял бы его ни на что в жизни.