Читать книгу "Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914) - Юлия Лунева"

14 октября 1908 г. Грей вручил Извольскому секретный меморандум, в котором излагалось окончательное мнение британского кабинета по этому вопросу. «Английское правительство согласно на открытие Проливов, при условии, что Проливы будут открыты для всех одинаково и без исключения. Русское предложение (открыть их «для России и прибрежных государств») идет вразрез с общественным мнением Англии, которое было бы крайне разочаровано, если бы Россия, протестовавшая против действий Австрии, воспользовалась случаем обеспечить для себя преимущество в ущерб Турции или с нарушением статус-кво к невыгоде других. Чисто одностороннее соглашение, которое дало бы черноморским государствам преимущество в военное время воспользоваться всем Черным морем, как недоступной гаванью, в качестве убежища для своих крейсеров и истребителей при каком-либо преследовании их воюющими, не может быть воспринято общественным мнением Англии… Соглашение должно быть, следовательно, таким, чтобы, давая России и прибрежным государствам во всякое время выход при условии ограничений, указанных господином Извольским, и обеспечивая их от угрозы или утверждения иностранной морской силы в Черном море, а в мирное время оно заключало бы в себе элемент взаимности и в случае войны поставило воюющих бы в одинаковые условия. Кроме того, относительно прохождения Проливов Правительство его Величества позволяет себе заметить, что согласие Турции должно быть необходимым предварительным условием всякого проекта»[217].

Из текста меморандума можно сделать вывод, что Лондон в принципе не возражает против открытия Проливов, но не только для России и прибрежных государств, а на условиях полного равноправия для всех стран без исключения, и что правительство его величества не считает время подходящим для заключения соглашения, которое дало бы России исключительные права. Предложение же российского правительства о предоставлении этого права лишь черноморским государствам могло бы вызвать у англичан подозрение, что русская дипломатия пытается в своих интересах и в ущерб Турции использовать напряженную обстановку, вызванную действиями Австрии.

В меморандуме далее предлагалось разделить проблему изменения режима Проливов на две части — на период мирного времени и на период войны. Британское правительство, не возражая против предоставления черноморским государствам права выхода судов из Проливов в любое время (с ограничениями, о которых говорилось в меморандуме Извольского) и соглашаясь фактически на сохранение принципа закрытия Проливов для военных кораблей нечерноморских государств в мирное время, настаивало на введении принципа взаимности в использовании Проливов военными кораблями всех стран в военное время, в особенности в случае участия в военных действиях Великобритании и России[218].

При переводе текста английского меморандума, опубликованного в Записке А. И. Нелидова о Проливах, вкралась серьезная ошибка, существенным образом искажавшая его содержание. Слово egress было переведено как преимущество. Между тем оно означало право прохода. Это меняло суть британского меморандума, в котором содержалось согласие английской стороны предоставить черноморским державам право прохода через Проливы в мирное время.

Наиболее существенным изменением в новом меморандуме явилось разделение проблемы на две части: на период мирного и военного времени. Но ведь Извольский и российская сторона, добиваясь предоставления русскому флоту права прохода через Проливы, имели в виду только мирное время.

Очевидно, что никакие трактаты и договоры не могли сохранить силу в военное время, в особенности в том случае, если бы Англия и Россия оказались врагами. Достаточно вспомнить о заявлении Р. Солсбери 1878 г., что английское правительство сохраняет за собой право ввести в случае войны свой флот в Черное море, не считаясь ни с какими трактатами.

Меморандум Грея вводил вместе с тем два новых положения, которые до этого не фигурировали в англо-русских переговорах по поводу Проливов. О первом уже упоминалось: британская сторона настаивала, чтобы изменение режима Проливов не связывалось с международной конференцией, которую Извольский предложил созвать в связи с аннексией Боснии и Герцеговины. Второе положение было гораздо существеннее.

В документе Форин оффис подчеркивалось, что британское правительство считает, что «согласие Турции должно быть необходимой предпосылкой по всякому предложению об изменении режима Проливов»[219]. Впервые в ходе дипломатических переговоров по этой проблеме британская сторона не только вспомнила о существовании турецкого правительства, но даже потребовала, чтобы было обеспечено его согласие на любые изменения режима Проливов.

Это условие действительно существенным образом изменило всю ситуацию и делало для российского правительства практически невозможным добиться изменения режима Проливов. В Константинополе вновь окрепли позиции Германии. «Турция была оскорблена пренебрежительным отношением к ней Австрии и Болгарии… — писал Грей. — Мы не можем согласиться добавить к этому еще затруднения путем навязывания Турции стеснительного вопроса о Проливах»[220].

Одновременно с отрицательным ответом Извольскому «британское правительство предупредило Порту об имеющихся будто бы у него сведениях об агрессивных проектах России в отношении Проливов и потребовало на этом основании усиления оборонительных сооружений на Босфоре, а затем, признав принятые Портой меры недостаточными, отправило (невзирая на протесты самой Порты) британскую эскадру в турецкие воды, к Проливам, для подкрепления своих взглядов по данному вопросу»[221].

Грей с самого начала знал, что Россия не согласится на открытие Проливов для военных кораблей всех держав. «Простое открытие Проливов для военных кораблей всех народов, — писал он, — предоставило бы возможность иностранным флотам сосредоточиваться на Черном море в любое время. Это является неблагоприятным для России и естественно будет неприемлемым для нее»[222].

Кроме того, английская дипломатия не была намерена даром менять режим Проливов в пользу России, ибо подобное изменение, по мнению британского правительства, дало бы Петербургу во время войны возможность превратить Черное море в гавань, из которой русские корабли могли бы воспрепятствовать коммуникации в Средиземное море и в которой они могли бы скрываться от преследования противника.