Читать книгу "Первый крестовый поход. Зов с Востока - Питер Франкопан"

Потеря Антиохии стала очень серьезным поражением для Византии. Она имела катастрофические последствия и лично для Алексея I. Сосредоточив в начале 1080-х годов все свое внимание на защите западных провинций, император не проводил кампании в Малой Азии, положившись на самых влиятельных местных полководцев – Сулеймана и Филарета. Катастрофическая ошибочность этой политики стала понятна уже в течение нескольких недель.

Оказалось, что на самом деле ситуация еще хуже – в Константинополе узнали, что Абу'л-Касим – командир, которого Сулейман назначил ответственным за Никею, начал совершать набеги на города и деревни Вифинии. Другие «ловкие» турецкие воины также пользовались сложившейся ситуацией, что укрепить свое положение в Малой Азии, захватывая города и крепости, которые прежде контролировал Сулейман{186}. Власть Византии в Анатолии оказалась на грани краха.

Император был не одинок в своей озабоченности из-за внезапных изменений положения Антиохии и Никеи. Багдадского султана Малик-шаха сложившаяся ситуация тревожила все сильнее: усиление власти местных командиров (вроде Абу'л-Касима и Тутуша) грозило дестабилизировать положение не только в Византии, но и в турецком мире{187}. Подобно своему отцу Алп Арслану, Малик-шах серьезно относился к безопасности западных границ своей державы. Он часто возглавлял походы для усмирения неспокойных регионов: они не всегда были стратегически значимыми, но султан считал контроль над ними важным условием личной власти. Турки отлично понимали, насколько важно следить за обстановкой на пограничных землях: всего несколько десятилетий назад они жили на восточных окраинах халифата, прежде чем завоевать его полностью.

Поэтому приблизительно в середине 1086 года Малик-шах направил к Алексею I послов с письмом, в котором говорилось о проблемах в западной части Малой Азии. Абу'л-Касим не стал соблюдать соглашение, которое султан заключил с Сулейманом и которое сохранялось неизменным несколько лет: «Я слышал, о император, о твоих делах: о том, как ты, только приняв власть над империей, с самого начала был вовлечен в многочисленные войны, о том, что скифы (печенеги) стали готовиться выступить против тебя, когда ты не успел еще утихомирить латинян [нападения норманнов в 1081–1085 годах], о том, что эмир Абу'л-Касим нарушил твой договор с Сулейманом и опустошает всю Азию до самого Дамалиса… Если же ты желаешь, чтобы Абу'л-Касим был изгнан из этих областей и чтобы Азия и Антиохия перешли под твою власть, отправь ко мне свою дочь в жены моему старшему сыну. После этого ничто не будет стоять у тебя на пути, тебе будет легко устроить все с моей помощью не только на Востоке, но и в Иллирии (западная часть Балкан) и на всем Западе. И впредь не осмелится выступить против тебя»{188}. Малик-шах пообещал также, что заставит турок уйти из прибрежных областей и оказать императору свою поддержку в части возвращения всех районов, которых империя лишилась{189}. Анна Комнина писала, что предложение о женитьбе дочери ошеломило императора: он расхохотался и проворчал, что, должно быть, сам дьявол вложил эту мысль в голову Малик-шаха. Тем не менее Алексей I не отклонил это предложение: вместо этого он отправил в Багдад делегацию, чтобы внушить «пустые надежды» на заключение брака{190}.

«Алексиада» создает впечатление, что переговоры закончились ничем. Однако на самом деле они привели к заключению в середине 1080-х годов конкретного соглашения, о чем сама Анна Комнина пишет дальше. Говоря о подготовке императора к генеральному сражению с печенегами, Анна указывает, что среди солдат, присланных ему на помощь, были турки с востока, направленные султаном в соответствии с ранее заключенным договором{191}.

Примерные условия этого договора можно вычленить из других фрагментов «Алексиады». Автор сообщает, что ее отцу выпала счастливая судьба добиться расположения турецкого эмиссара, который перешел на сторону Византии и в середине 1080-х годов вернул в руки императора много городов Малой Азии. Но эта история слишком хороша, чтобы быть правдой. Видимо, на самом деле произошло следующее: Малик-шах согласился изгнать турок, которые контролировали города на побережье Малой Азии, и приказал вернуть территории Византии. Турки, например, ушли из Синопа, расположенного на берегу Черного моря, даже оставив нетронутой городскую казну{192}. В результате все города региона сдались византийцам; это был результат дипломатических договоренностей на самом высоком уровне, а не, как предполагает Анна Комнина, плод ловкости рук и ума императора.

Малик-шах получил за оказанную в критический момент помощь хорошую компенсацию: в середине 1080-х годов греческие послы доставили султану великолепные дары{193}. «Правители Византии привезли ему подношения», – писал один арабский хронист после смерти султана, подчеркнув, что имя Малик-шаха прославилось «от границ Китая до пределов Сирии и от самых отдаленных земель ислама на севере до самого Йемена»{194}. Это указывает на четкое разделение интересов: в то время как Малая Азия принадлежала к сфере влияния Византии, районы, лежащие восточнее, находились под контролем турецкого султана.

За предупреждениями султана, обращенными к турецким эмирам Анатолии, последовала агрессивные акции, направленные на установление его прямой власти над вождями на периферии турецкого мира. Большая армия была направлена в центральные районы Малой Азии – против Никеи и ее правителя Абу'л-Касима, набеги которого на территорию Византии так досаждали Алексею{195}. Малик-шах лично возглавил один из походов, сначала направившись на Кавказ, а затем повернул на юг в Сирию, где овладел Алеппо. После того как султану покорилась Антиохия, он спустился к побережью Средиземного моря, сошел с коня и вошел в воду. Опустив трижды свой меч в воду, Малик-шах произнес: «Смотрите-ка, Бог позволил мне править землями от Персидского моря до этого моря»{196}.

Захват султаном Антиохии – вот цена, которую пришлось заплатить за его помощь в борьбе с Абу'л-Касимом и за восстановление власти Византии над городами Малой Азии. Поразительно, что христианское население многих городов и деревень, через которые проходил Малик-шах со своим войском, приветствовало султана, расценивая его пребывание в регионе как предпосылку наступления стабильности и сдерживающий фактор для местных турецких вождей. Например, султан не встретил никакого сопротивления на Кавказе. Любезность и «отеческая забота», которую он выказал местным христианам, очень помогли развеять страхи перед прямым правлением Великих Сельджуков{197}. Малик-шаху помогла его репутация правителя, толерантно относившегося к христианству: приблизительно в начале 1074 года, вскоре после того как султан занял трон, доставшийся ему по наследству от отца, он отправил в Константинополь делегацию с подробными вопросами о христианской вере{198}. Кроме того, во время кампании 1086–1087 годов одному наблюдателю показалось, что Малик-шах пришел, чтобы установить власть над своими подданными, а не над христианами{199}: хотя султан вошел в Эдессу и Мелитену, он не стал ни назначать своих правителей, ни снимать с должности тех, кто управлял городами от имени императора{200}.