Читать книгу "Викинги Британии - Дж. П. Каппер"

«Ярл (Сигурд) со всем своим войском прибыл в Дюпплин (Дублин) в вербное воскресенье. Тогда же прибыл и Бродир со всем своим войском. Пользуясь колдовскими чарами, Бродир решил узнать исход боя, и полученное им предсказание гласило, что если бой будет в пятницу, то король Бриан погибнет, но одержит победу; если же бой будет раньше, то погибнут все его противники».[64] Так или иначе, но битва при Клонтарфе состоялась в страстную пятницу. Излишне будет говорить, что на стороне противника было совсем немного норвежцев: подавляющая часть армии Бриана состояла из ирландцев. Люди Мюнстера и Коннахта соединились с силами Мида под началом Малахи, старого врага Бриана. Малахи принял на себя общее командование, в то время как Бриан, уже пожилой человек, оставался в своей палатке.

Очевидно, решающую роль сыграла превосходная тактика ирландцев. Войска Малахи отрезали дублинский гарнизон Сигтрюгга от главных сил Сигурда, после чего Малахи двинул большую часть своих сил на позиции Сигурда. За спиной у норманнов были только отвесные скалы Хоут и пустынная отмель. Они были отрезаны от своих оставшихся в Дублине кораблей и, будучи деморализованными фланговой атакой, стали паниковать. «Тогда все войско обратилось в бегство».[65] Ирландцы подавляли всякую их попытку объединиться, и в это время Сигурд был смертельно ранен, а Сигтрюгг попросту сбежал.

Хотя пожилой Бриан и не принимал участия в сражении, он все же был убит в самый миг победы. Колдун Бродир прятался в небольшом лесу. «Тут Бродир увидал, что войско короля Бриана преследует бегущих и возле стены щитов вокруг короля мало народу. Он бросился туда из лесу, пробил стену щитов и нанес королю удар мечом».[66]

Массовое убийство спасавшихся бегством норманнов сделало Клонтарф самым кровавым событием эпохи. Тысячи норманнов были оттеснены вниз к отмели и утоплены в наступающем приливе. О Клонтарфе говорили как о ирландском Бэннокберне: никогда еще во всей Британии коалиция викингов не терпела такого поражения. Это был полный провал. «И не было тогда порога… который не подметал бы пленный датчанин, и не было мельницы, где не молотила бы зерно женщина-датчанка». Ирландцы стали теперь хозяевами, по крайней мере на своей собственной земле.

Только один-единственный раз вновь установившейся порядок вещей оказался под угрозой. Спустя шестьдесят или семьдесят лет Магнус Норвежский, «муж решительный, воинственный и деятельный»,[67] принялся опустошать западные побережья Британии, мстя за поражение своего деда у Стэмфордбриджа. Магнус даже носил килт.[68] «Люди говорят, что, когда Магнус конунг вернулся из викингского похода на запад, он одевался, как было принято в западных странах, и так же одевались многие из его людей. Они ходили с голыми ногами по улице и в коротких куртках и плащах. Его поэтому стали звать Магнус Голоногий».[69] Очевидно, килт он заимствовал у ирландцев, а не у шотландцев. Его младший сын – Харальд Гилли – «часто носил ирландское платье».

В один из своих визитов в Ирландию Магнус «сосватал Сигурду, своему сыну» дочь ирландского короля Мюнстера. По-видимому, это должно было подготовить почву для завоевания всей Ирландии. По крайней мере, эта женитьба позволила Магнусу договориться с Мюнстером в своем последнем походе. «Магнус конунг остался на зиму в Куннактире у Мюрьяртака конунга и поставил своих людей охранять земли, которые он завоевал. Весной конунги отправились со своим войском на запад в Улацтир (Ольстер) и дали там множество битв…».[70] Что бы ни происходило в Ольстере на самом деле, доподлинно известно, что «Магнус конунг… оставил в Дюпплине (Дублине) своих людей для охраны страны».[71] Однако для Дублина это означало лишь недолгое возвращение к угасшей некогда славе. Смерть Магнуса, убитого из засады в Каунтри Даун во время его похода «для забоя скота на берегу», положила конец этой последней судорожной попытке викингов установить свой контроль над Ирландией. Именно Клонтарф остается поворотной точкой истории. После победы Бриана древние норманнские поселения превратились всего лишь в зависимые государства, управляемые подчиненными королями. Однако их вообще терпели исключительно потому, что они вели перспективную торговлю с Европой. Правда, сказать слово «терпели» здесь едва ли будет правильно. Понимая всю значимость морских портов, Бриан, после первого своего завоевания Дублина, позволил норманнам остаться, «для того, чтобы привлечь в Ирландию торговцев из других земель». Так что в течение следующих одного или двух столетий вся морская торговля была в руках скандинавских портовых купцов. Помимо виноторговли с континентом и других торговых связей более общего характера, имевшихся у каждого порта в Бристольском заливе, осуществлялась также бесперебойная торговля рабами, центральным рынком которой был сам Бристоль.

Однако и за стенами прибрежных городов местное население достаточно быстро поглощало норманнский элемент. Взамен этого стали налаживаться новые связи между Ирландией, прежде сосредоточенной на самой себе и своей особенной культуре, и остальной Европой. Одни только ирландцы и норманны оказали друг на друга сильнейшее влияние. Викинги, к примеру, заимствовали и освоили ирландское декоративное искусство, практически создав новый его стиль. Литературные достижения двух народов представляются еще более поразительным. Север поделился своей эпической поэзией, взамен на ирландскую форму прозаического повествования, ставшей формой исландских саг.

Едва ли кого-то удивит, сколь всеобъемлющими оказались последствия: всюду, где говорили на древнем норвежском языке, появлялись кельтские имена. По морям севера Европы скитались отпрыски смешанных браков норманнов с представителями правящих семейств, не говоря уже о потомках ирландских рабов. Нигде кельтский дух не был столь силен, как среди самых ранних поселенцев на самой родине саг, в отдаленной норвежской колонии в Исландии.

В противном случае едва ли мы располагали бы столь великолепными сагами, а может быть, у нас бы их и не было вообще.