Читать книгу "Гортензия - Жак Экспер"

– Завтра я приеду в Париж как только смогу, и мы вместе пойдем в ресторан. Если бы ты знала, как я хочу поскорее ее увидеть, ты даже не представляешь…

– Что не представляю?

– Как долго я этого ждала…

– А с кем ты оставишь Андре?

– Не думай об этом… Найду кого-нибудь на время за ним присмотреть. Он даже не поймет, что я не рядом, – грустно заметила она. – Знаешь, однажды утром Андре мне сказал: «Добрый день, мадам! Вы были знакомы с моей первой женой?»

Разговор снова ее захватил, и она продолжила со смешком:

– Лишь бы ему давали жрать да задницу подтирали!

– Изабелла, что ты несешь, ведь он – твой муж!

Из-за хохота мы были не в состоянии говорить. Я воскликнула:

– Как же здорово иногда вот так посмеяться, давненько мы…

– Ну и пользуйся моментом, дорогая София, ты это заслужила.

– Спасибо, Изабелла, тысячу раз спасибо.

– Скоро увидимся, милая. И я приглашу тебя в ресторан.

– Приезжай поскорее, Изабелла, ты должна увидеть мою дочь собственными глазами!

– Не беспокойся, такого случая я не упущу…

После беседы с Изабеллой я улеглась на узкой кровати моей девочки, по привычке подтянув колени к груди. И вдруг вопреки ожиданию передо мной возник образ Анны, той самой женщины, которая в свое время прикладывала столько стараний, чтобы вернуть мне радость жизни.

Показания г-жи Анны Андреани, 55 лет,

9 июля 2015 г. Выписка из протокола.

[…] Сколько раз я пыталась наладить отношения с Софией Делаланд, но она неизменно отталкивала протянутую ей руку. Я это связывала с влиянием на нее Изабеллы Маршан, которая многие годы делала все возможное, чтобы отдалить нас друг от друга. Говоря «нас», я имею в виду не только себя, но и других моих коллег в Министерстве национального образования, вместе с которыми я создала комитет поддержки сразу после этого чудовищного случая. Произошедшее с Софией несчастье глубоко взволновало всех, и мы мобилизовались, чтобы принять деятельное участие в ее многолетней борьбе. Без наших совместных усилий и давления на следователей дело было бы уже давно прекращено и забыто, уверяю вас.

Ни разу София не поблагодарила нас, но, разумеется, никто не держал на нее зла. Ответственность за это лежала все на той же Изабелле Маршан, которая, кстати сказать, ничем не заслужила такой безоглядной преданности со стороны Софии. […]

Частный детектив, которого я ей порекомендовала, был настоящим профессионалом, компетентным и опытным, а отнюдь не мошенником, каким его сочла мадам Маршан. Это она подтолкнула Софию к тому, чтобы в один прекрасный день отказаться от дальнейших поисков. Да, мы знали, что София испытывала финансовые трудности, и тогда мы решили скинуться и помочь ей, о чем она упомянула в своих показаниях. Но к этому времени она уже не могла трезво оценивать ситуацию, вдобавок Изабелла Маршан все время подпитывала ее паранойю. Последняя стремилась полностью завладеть ее сознанием, стать единственной близкой подругой Софии, и мало-помалу та разорвала отношения с теми, кто по-настоящему желал ей добра, так что наша группа вскоре распалась. Из-за всего этого пострадала и моя личная жизнь: я перестала уделять детям достаточно внимания, и мое супружество разбилось вдребезги. […]

По неизвестной мне тогда причине София находилась под сильным воздействием госпожи Маршан, а комитет играл лишь роль подпорки, но и это еще не всё. Как-то раз в министерстве я вошла в кабинет Софии и сделала попытку ее предостеречь от дурного влияния подруги. Едва выслушав меня и даже не удостоив взглядом, она попросила меня убраться вон. С тех пор, когда мы с ней встречались на работе, она шарахалась от меня как от зачумленной.

Теперь мне многое стало понятно. […] По моему мнению, мадам Маршан несет большую часть ответственности за все, что произошло потом, а также за последние события. […]

15

София

Заказ я сделала заранее, попросив на девятнадцать тридцать зарезервировать столик возле окна, выходившего на улицу, – ту часть зала вчера вечером обслуживала Гортензия.

Принявший заказ был не очень-то любезен. По голосу я сразу узнала мужчину, который вчера отчитывал Гортензию за опоздание. На месте дочери я послала бы его куда подальше, с этой его спесью зарвавшегося хозяйчика. Стоило ли из-за ничтожной получасовой задержки выговаривать девушке, трудившейся до изнеможения! Нет, он мне не понравился с самого начала. Надо обязательно сказать Гортензии, что никогда не стоит церемониться с подобными типами.

Высокомерным тоном он заявил, что в таких заведениях, как «Моя любовь», не приветствуется заказ столика на единственного человека. Да еще имел наглость уточнить: «Точно, что кроме вас никого не будет?» Как будто это преступление – ужинать в одиночестве! Но мне было все равно. Я всегда была одинока. И этот хам не мог испортить мне вечер, который я должна была провести вместе с дочерью.

Как и накануне, в Париже шел дождь.

Спрятавшись за зонтиком, я увидела, как она вышла из станции метро «Анвер» в том же плащике, застегнутом доверху, и с непокрытой головой, хотя не переставал сыпать противный мелкий дождик. Быстрым шагом она прошла по Наваринской улице, нырнув в ресторан ровнехонько в шесть тридцать вечера.

Идти по следам Гортензии было для меня таким удовольствием, что на следующий день я решила снова пойти ее встречать.

Утром после завтрака я позвонила Изабелле, и та дала мне очередной совет:

– Будь очень осторожной. Ты должна завоевать дочь, а не привести ее в ярость.

Ах, как я боялась опять ее потерять!

– Никуда она от нас не денется, не опасайся, – уверяла Изабелла, и это «от нас» звучало как гарантия, обещание, что она будет мне опорой во всем.

Изабелла сообщила, что приедет в Париж послезавтра, и посоветовала мне пока не светиться возле ресторана, чтобы не обращать на себя внимание. Но ей хватило ума не настаивать. Пропустить целый день было свыше моих сил – мне необходимо было видеть дочь, чувствовать ее рядом, снова и снова твердить себе: смотри, как она прекрасна, твоя девочка! И мечтать о той минуте, когда мы воссоединимся.

Рабочий день в министерстве показался мне бесконечным. В том состоянии, в каком я пребывала, я кое-как пробежала глазами порученные мне задания, неспособная думать ни о чем другом, кроме Гортензии.

Столик в нужном месте я получила.

Гортензия приняла заказ, по своему обыкновению, приветливо улыбаясь. Несколько бесценных минут она была в полном моем распоряжении, принадлежала своей матери. Записав, она повторила хорошо поставленным голосом, почти торжественным тоном, что странно контрастировало с ее нежным и тонким лицом:

– Свежий редис с маслом, стейк-филе, прожаренный, с картофелем фри и лимонный пирог, правильно?