Читать книгу "Яга - Дарья Кривоногова"

Но с каждым утекающим годом тело ведьмы дряхлело и покрывалось морщинами. И вот настал тот страшный миг, когда Баба Яга поняла, что теперь она навеки немощная старуха.

С превеликим трудом и артритной болью в суставах она охала по избушке в поисках меховых карпеток для постоянно мерзнувших ног.

И неизвестно, как бы далше влачила свое существование древняя ведьма, если бы не вмешательство в ее судьбу высших сил. Хороших ли, плохих ли, да только теперь других.

Но все своим чередом.

После чудесного возвращения Яги к жизни давно уже миновало более ста пятидесяти лет, а она по-прежнему коптила небо этого несчастного мира. Из-за бельм в глазах она почти ничего не видела, длинный горбатый нос с бородавками торчал далеко вперед. Она им шевелила, как крыса, постоянно принюхиваясь. Скрюченная и согбенная, она уже не покидала мнимый круг – теперь и не летала на ступе-помощнице, да и пешим манером из избушки не выходила, хворала шибко. Попьет в темноте отвару, да спит или лежит, поскрипывая и вздыхая.

Преданный леший Аука по-прежнему иногда приносил куропаточку, огненно-рыжий лис – рыбку, а болотные мавки – лукошко морошки с клюквой.

Другое плохо – умереть бы надо, да не получалось. А умом-то уже ослабела, вот-вот совсем себя забудет, и потянутся тогда вечные годины мутного безумия – нет страшнее такой участи.

«Сыночек, мой! Соколушка! – всхлипнула в темноте древняя колдунья. – Помер давно. Девок одних нарожал, и они уже умерли. А те своих девок нарожали».

Баба Яга загремела желтой костью правой ноги – кожа слезла давно, и стерлось мясо. Ходила по избушке монстром, постукивая костяной ногой и жить не хотела. Она мечтала о смерти, но смерть Ягу не замечала.

«Отправилась бы давно на тот свет. Сейчас и косточек от меня не осталось бы, и могилка моя уже травушкой заросла бы. А то вот и правнучки мои старыми стали».

От такой мысли Яга даже выпрямилась.

«Добрая Смертушка не хочет за мной приходить, так я сама к ней приду! Нынче же».

Схватила клюку, захихикала, накинула перевязь с плетеной корзиной, закряхтела.

«Пойду, прогуляюсь, – шепнула Баба Яга. – Грибочков пособираю. Надобно супчик наваристый себе сварганить».

Ведьма даже зажмурилась от предстоящих радостных впечатлений.

– Я заставлю ее прийти ко мне…

Яга поковыляла к двери, пошатнулась на костяной ноге, но удержалась. Тихонько подалась в сторону гнилых топей, но бледненьких грибочков на тонкой кривой ножке и ярких мухоморов удалось сыскать и насобирать раньше.

Варево из поганых грибов и нескольких сушеных травок получилось густое и ароматное. Яга не стала торопиться, дала ядовитому супчику остыть, отстояться, а затем принюхалась и с видимым удовольствием выпила почти все. Она сидела и прислушивалась к внутренним ощущениям.

Долго ничего не происходило, уже и ласковое осеннее солнышко закатилось за острый оскал почерневших в сумерках елей. А затем начался бред. Два дня ведьма страдала и маялась от отравления, а потом ослабла совсем, да так, что и руки было не поднять. Уже не помня себя от кромешной боли, Баба Яга завалилась на заросший мхом пол и там какое-то время скребла дубовый тес когтями, а на третий день она умерла – в мучениях и терзаниях.

Остановилось сердце, замерли легкие, тело остыло, задеревенело – отравилась Баба Яга до смерти, померла, жаль вот только, что снова не насовсем.

Застыла душа колдуньи, замерла ведьмина избушка, закостенел во дворе леший Аука и слуги-зверушки разбежались кто куда.

Из надвинувшихся свинцовых туч к ночи пошел неожиданный снег, и даже закружила метель, а потом все успокоилось, заледенело, и полетели сорок пять годин ожидания.

Глава 10. Услада и Черный Змей

В декабре 1235 года метели и поземки уже наглухо замели все Молохово урочище и примыкающие к нему замерзшие топи и болота.

Вот и избушку на курьих ножках запорошило. Все лето она, брошенная и безжизненная, простояла в кустах, по-сиротски обросла плющом и практически слилась с грудами валежника и зарослями ракитника, и только тын с черепами по-прежнему обозначал место резиденции Бабы Яги.

Зимой намело снега, какого свет отродясь не видывал. И угораздило же омытую смертью от тлена и старости ведьму проснуться после многолетнего сна именно в это студеное время.

От прилива жизненных сил колдунья резко села.

– Темно, хоть глазоньки выколи, – раздался ее красивый помолодевший голосок. – Надобно очаг разжечь и печку истопить, – выдохнула она студеным паром.

После второго пробуждения от смертного сна Яга плохо соображала.

Внезапно очаг вспыхнул колышущимися языками зеленоватого цвета.

Огонь сменил цвет, окатив сразу всю комнату алой волной, полыхнул жаром. На стенах заиграли тени – жуткие и непроницаемые.

Помолодевшая Яга удивилась – она поняла, что в избушке находится не одна, но рассмотреть призрачный силуэт непрошенного гостя почему-то не смогла. Она кашлянула и, прочистив горло, неуверенно поковыляла на затекших непослушных ногах к входной двери.

– Не торопись, Ягая, – проворковал чей-то женский голос. – Там доченька моя, Морана твою хату до самой трубы снегом завалила.

Колдунья замерла и медленно повернулась к разгорающемуся за ее спиной радужному свету.

– Глазам своим не верить? – промямлила Яга. – Али верить? Да неужели ко мне в гости сама Дева Рожаница пожаловала?

После этих слов прекрасная Лада проявилась полностью в этом утлом и унылом доме, больше похожем на склеп. Богиня стояла, как будто бы подсвеченная изнутри, благоухая бархатной розовой кожей и материнским молоком, которое капало из плодородной груди прямо на не мытый два века пол.

В былые времена случись такое, девка-чернавка бухнулась бы в ноги великой богине – невесте и жене Сварога. Тогда ничтожная Ягодка рыдала бы, размазывая слезы счастья и восторженно радуясь явлению богини красоты, любви, и прочее, прочее, прочее…

А нынче все было по иному.

– Теперича не то, что давеча, – глубокомысленно изрекла Баба Яга и, вернувшись к лежанке, невежливо уселась на ее край и спросила: – Зачем пожаловала, Дева, в тяжкий миг моего пробуждения? Мне холодно и голодно, да и на душе постыло. Началась третья жизнь, а я еще от второй не отдохнула.

От своих же собственных слов великая колдунья вздрогнула и задрала выше колен свою ветхую юбку, разыскивая уродливую желтую кость на правой ноге. Вместо нее Яга обнаружила новенькую ступню молодой девушки, но не успокоилась.

– Из меня Чернобог чудовище вылепил, ведь я умереть теперь никак не могу, – пожаловалась она. – А это тяжко. Устала я жить, а конца-края не видно.

Услада посмотрела по сторонам своими прекрасными голубыми глазами – возможно, хотела присесть куда-нибудь, да побрезговала, осталась стоять, как мраморное изваяние – одетая в сотканную из призрачных цветов тунику, опоясанную золотистым ремешком, почти нагая, чистая и прекрасная.